Зал был не полный – человек тридцать работников птицефабрики средних лет, но принимали районных музыкантов хорошо. «Просторы» и «Зори» в очередной раз Рому удивили: они скооперировались и пели вместе. Оказалось, они прекрасно знали репертуар друг друга. Сперва выступали «Зори», и все тётушки дружно вышли в белых платьях и красных очельях. Пели лирическое, заунывное. Зрители раскачивались в такт. Отпев, они вместе со Славой чинно раскланялись и ушли за кулисы, осталась одна Наталья Петровна, обладавшая тремя регистрами. Она спела сольно «Азь коразь» и заунывную «Торонуру». Зал расчувствовался, кто-то всхлипывал, хотя наверняка слов не понимали. Наталье Петровне, когда та удалялась, кричали «браво». Ансамбль тем временем переоделся в русские сарафаны, один Слава переодеваться не стал, только подпоясался цветным поясом. В новом амплуа пели плясовые. Под строевую-хоровую «Выходила молода» зал подпевал и аплодировал.

Потом все оттуда потекли.

Музыканты пошли переодеваться, и Рома снова забегал, убирая оборудование. Пока он челноком метался между закулисьем и сценой, собирая микрофоны и сворачивая шнуры, откуда-то взялись два быковатых молодца, отключили и утащили боковые колонки. Закончив, составив стойки, сложив микрофоны по коробкам, а шнуры повесив на крючки, которые для этих целей обнаружились на стене, Рома почувствовал горечь, что всё это ненадолго, и местный звукарь, вернувшись, вернёт всё, как было. Кинув прощальный взгляд на временный порядок в кладовке, он вспомнил про дискотеку и пошёл в фойе.

Там уже всё оказалось готово: молодцы не только вытащили колонки, но и подключили светомузыку – под потолком, создавая ностальгическую атмосферу девяностых, разбрызгивал серебряные искры световой шар. Вдоль стен стояли столы с выпивкой и закуской, возле них толпились люди – оказалось, что никто не ушёл, просто все перетекли сюда. Поодаль примостился стол на железных тонких ножках, похожий на школьную парту, на нём стоял ноутбук – Рома догадался, что это и есть его рабочее место.

– Ну, как вам? – Слева нарисовалась Марина. Она успела переодеться в яркое красное платье, глухое, без декольте, но с открытыми руками, так что Рома в полутьме её не сразу узнал. – Можно уже начинать? Или вы отдохнуть хотите?

– Да не знаю даже… Как у вас тут обычно? Народ-то ещё будет?

– Будет, будет. Старпёры сейчас выпьют и уйдут, – она кивнула к столам, саркастически скривив губы. – Они обычно не остаются. Дискач – для молодёжи, правильно же? Выпить ещё не хотите? – Она посмотрела на него прямо. – Теперь-то можно.

– Рано.

– Бесплатно. Спонсор башляет.

– С чего такая щедрость? Вроде не праздник?

– У нас всегда так – развлечение и угощение за счёт предприятия. Раз в квартал. У нас директор знает, что людям надо. – Она снова осклабила свой красный рот. В мигающей полутьме Рома видел только его, он казался щелью, лица было не разобрать, но для Марины так было лучше.

Она поймала его взгляд и ухмыльнулась:

– Ладно, давай начинай. Я рядом.

Подмигнула и ушла. В полутьме её движения казались загадочными и манящими. Рома проследил её и наткнулся глазами на Славу, который стоял у крайнего стола и быстро засовывал в рот бутерброды, также не сводя глаз с Марины. Столкнувшись взглядом, Слава поднял руку и помахал, потом закинул стопку водки и продолжил жевать.

Рома отвернулся и сел за раскрытый ноутбук. Папка с музыкой висела на рабочем столе, даже искать не надо. Пробежавшись по составу композиций, Рома порадовался, что захватил с собой флешку – будет чем разбавлять этот треш. А для сохранности собственной психики у него был с собой плеер и вакуумные наушники.

Из зала вышли и проследовали к дверям музыканты. Наталья Петровна заметила Славу, махнула ему. Тот быстро сглотнул, сгрёб с тарелки бутерброд, подхватил стоящий у ног баян и поспешил следом. Рома смотрел в спины уходящим так, будто они оставляли его на острове, и остров этот был необитаем, только дикие звери населяли его.

Чувство это усиливалось по мере наполнения фойе.

Ладно, в двенадцать карета превратится в тыкву, и меня отсюда заберут, подумал он и врубил музыку.

Уже через полчаса всё закрутилось как надо. Народ разогрелся. Грохотало, шар разбрасывал колотый свет на пол, стены, на извивающихся людей. Контингент сменился – притащилась молодёжь, старшие расползлись, те, кто остался, планомерно напивались в дальнем углу. Резвая компания мужиков лет тридцати выкаблучивалась в центре, явно пытаясь привлечь внимание молоденьких девиц. Те держались в сторонке, делали вид, что не смотрят на них. Молодые пацаны кривлялись на периферии. Роме было занятно наблюдать эту чётко соблюдаемую диспозицию. Время от времени к нему подруливал какой-нибудь Коля, Шурик или Толян, наваливался сверху, дыша перегаром и норовя сломать крышку ноутбука, и тогда приходилось стаскивать с одного уха наушник – квадратные ритмы дискотечного музла взламывали мозг – и орать через плотность звука:

– Чего?

– Братан, реально, давай, а! – бормотали Коля, Шурик или Толян. Слышно, конечно, не было, Рома разбирал по губам, мотал головой, отталкивал протянутый пластиковый стакан или целый пузырь с водкой.

– Не могу, – орал. – На работе!

– А чё? – Коля, Шурик или Толян глядели налитыми бычьими глазами на инфернальным светом сияющий монитор и уходили, чтобы скоро заявиться опять, иногда с компанией. Просили что-то поставить. Рома не разбирал, чего им надо, но кивал и переключал композицию. Братаны уходили довольные, что бы он ни включил.

Марина мелькала, но не подходила. Она потихоньку напивалась – Рома замечал это по тому, как менялась её походка и отклячивалась попа. Она не плясала, а только прохаживалась туда-сюда с видом хозяйки гостиной. В руках у неё всегда был стакан. Рома отметил, что в таком амплуа она выглядит куда как органичней, нежели днём в роли заведующей. Заметив его взгляд, Марина расплывалась в улыбке, которая теперь была не двусмысленно-игривой, а вполне себе однозначной, поднимала стакан и пила, после чего неизменно облизывала губы. Рома прикидывал, сколько ему надо выпить, чтобы на это повестись.

Он бросал взгляд на часы на мониторе и считал время. В наушниках плыл дарк эмбиент. Под его психоделические разливы то, что творилось вокруг, выглядело совсем уж сюрреалистично. Воздух наполнялся парами алкоголя и потных тел.

Вдруг он понял, что кто-то на него смотрит. Поднял глаза – точно. Стояла у столба и пристально, не сводя глаз, глядела через темноту, толкотню и кривлянье. Зажатая, сутулая, держала тонкие бледные лапки перед грудью, будто прикрываясь ими, тёмные волосы висели плетьми, не то грязные, не то мокрые. Мелкая, младше, чем сюда должны бы приходить. Лет четырнадцать. Одета невзрачно – джинсики какие-то, свитер. Это на дискотеку-то – джинсики и свитер. Рома понял, что уже замечал её в зале, она бродила возле стенки, не выходя в центр, не танцуя, вообще будто не слыша всей этой музыки. Худенькая, маленькая, совсем ещё ребёнок, что она делала здесь? Обидит ещё кто.