Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какая, к чёрту, инициатива! Да это… Пробовать сначала надо, выдержит ли, – нашёлся Рома.
– Это я уже распорядилась. Ты сколько весишь?
– Я? – Рома растерялся и оглядел себя. И все его оглядели.
– Килограмм восемьдесят? – предположила Стеша.
– Семьдесят два с половиной, – хмыкнул из своего угла детина. Рома стрельнул на него глазами – голос тоже знакомый. Кто же это?
– Понятия не имею, – буркнул Рома. – Да и какое это…
– Мешков сколько брать, – перебила Стеша. – Ну, предположим, семьдесят. Мешки по двадцать пять… Три, значит.
– Каких ещё мешков?
– Сухой смеси. Для раствора. С ремонта остались. Сейчас Капустину скажу, пусть в зал принесёт три штуки. Подвесите и опробуете с Артёмом. Кран опробуете, – припечатала Стеша. Рома сдулся – оставалось надеяться, что Кочерыга давно загнал мешки и эксперимент провести не получится. – Всё, больше не мешаю. Репетируйте, Любовь Петровна. – И она победно удалилась.
– Хорошо, давайте же займёмся делом. Рома, бери стул, – стала распоряжаться Любовь Петровна прямо как раньше. – Как ты знаешь, мы решили организовать драмкружок при ЛИСе.
– Народный итилитский, – встрял дядя Саша.
– Да, да. Познакомьтесь, кстати…
– Мы знакомы, – буркнул Рома. Он всё ещё не мог переключиться и думал только о кране.
– Правда? Замечательно. Ну, не будем отвлекаться, с остальными я познакомлю тебя в процессе. В общем, у нас нашлась отличная пьеса. Ты знаешь, это настоящее чудо. Полностью на итилитском, я обнаружила в архиве. Не знаю, как она попала туда, я говорю, это прямо мистика… ещё и тема… автора нет… в общем, сплошные чудеса…
Пока она говорила, копаясь в папке с бумагами, Рома наконец переключился, и у него зародилось нехорошее предчувствие. С каждым её словом оно только крепло. Поэтому когда Любовь Петровна наконец извлекла копию и протянула – «Вот!» – он уже знал, что увидит на первой странице.
Он ощутил себя в дурном сне.
– Ты представь! – продолжала радостно Любовь Петровна. – Ты только представь: это месяц назад, поговорили мы о необходимости создания народного театра с Александром Борисовичем…
– Кем? – не понял Рома.
– Я, я! – Дядя Саша снова замахал руками и заёрзал на стуле. Рома глянул на него, будто надеясь спастись из того кошмара, в который он вот-вот готов был кувыркнуться, но не помогло: кошмар только набирал обороты.
– Поговорили, но проблема: нет материала, – продолжала Любовь Петровна. – Пока ещё кто-то напишет пьесу, ты сам знаешь, уровень знания языка у нас оставляет желать, на крупное произведение решатся немногие. Так вот, возвращаюсь домой, начинаю листать архивы, и вдруг – пожалуйста! Выпадает это. Отпечатанное на машинке. Идеально: пьеса, на итилитском, в стихах! Учить легко и понимать – стихи всегда легче понимаются. И тема-то какая: приход Итильвана, там такая трагическая завязка… Ну, почитаешь.
Рома кивал и молчал. Чувство неприятного дежавю становилось жёстче.
– А что, откуда, кто написал – я ничего не поняла. Ну, я за неё, конечно, схватилась. Позвонила Саше… Александру Борисычу…
– Дядя Саша, можно просто я, – скромно поправил тот.
– Ага, – кивнула Любовь Петровна. – Он: конечно, давай. Но ты нам нужен, Ромочка. Понимаешь, тут язык хоть в целом простой, а непонятные места есть. Не говоря уж о правильном произношении. Ну и вообще, воссоздать, так скажем, быт, саму обстановку… Кто ещё, если не ты?
Рому передёрнуло. Да уж, кто, если не он. Кто ещё знает, что за непонятные места там встречаются, даже не заглядывая в рукопись. Правда, комментировать их у Ромы не было никакого желания. Особенно теперь, через пятнадцать лет.
– А это такая мощь! Такая трагедия! Тебе обязательно понравится. Я же помню, какие стихи ты писал. Как ныне уходит в кровавый закат, помнишь?
Рому передёрнуло второй раз.
– Ну что, согласен? – с надеждой спросила Любовь Петровна.
– Мне бы сперва почитать… трагедия, говорите… – бормотал Рома, стараясь соображать в экстренном режиме. Может, сразу отказаться? Так ведь всё равно сделают, и без него. Он представил себе на сцене всё, что там написано, и захотелось провалиться. Нельзя же предполагать, что никто в целой области не знает язык. Кто-то же да поймёт…
– Конечно, конечно. Ты возьми экземпляр, мы отксерили. Кстати, с первым выходом Итильвана, с прилётом на сцену над зрителями – это гениально! Это такой режиссёрский ход! Очень эффектно должно быть, очень! Давайте же, не будем терять время. – От энтузиазма она преобразилась и выглядела как раньше. Ну и что, что голова седая. Или он привык? – Рома, включайся. Если коротко, сюжет такой: в итилитскую деревню приходит Итильван. Но его никто не узнаёт. Он делает людям хорошие дела. – Она стала листать рукопись, наверное, искала хорошие дела. – Прозревает слепого, лечит корову у бедной семьи, помогает одной женщине… – Рома напрягся. Он надеялся, что именно это место Любовь Петровна не поняла. – Что там ещё? – Она подняла глаза от рукописи, ища поддержки в зале.
– Алкоголик, – тихонько подсказала одна из школьниц. Они были одинаковые, обе ботанички. У одной волосы распущенные, а у другой туго завязанные, как у девчонок из хореографической студии. Вот и вся разница.
Говорила прилизанная.
– Правильно, Марина! Вылечивает алкоголика… А его все прогоняют, никому он не нужен. Я так понимаю, здесь вступает в силу противоречие, имеющееся в современной итилитской среде. Здесь ты нам должен прояснить, Рома: если я правильно понимаю, изначально Итильван узнавался всегда, и его почитали, правильно?
Рома кивнул. Получилось не очень уверенно.
– Вот, правильно. Значит, здесь нашла место легенда, заимствованная у русских. Про Христа, который ходит по земле, и его никто не узнаёт.
В этот момент у детины громко зазвонил телефон. Он поднялся и направился к двери.
– Митя, ты куда? – неожиданно зычно гаркнула Любовь Петровна. Стёкла в витринах зазвенели, Рома вздрогнул: диапазону возможностей её голоса можно было позавидовать. – Сядь на место. Мы работаем.
– Мне звонят, – ответил детина лениво.
– Скажи, чтобы перезвонили потом. Через час.
– Ма, это по делу.
– Через полчаса.
Детина цыкнул зубом, нажал на отбой и развалился опять на стуле, уставив скучающие глаза в потолок. Совершенно как тогда. Рома подивился, почему он его не узнал сразу. Ну, или хотя бы не догадался.
– Так вот, – продолжала снова ровным голосом Любовь Петровна. – На чём мы остановились? Ах, да. Никто его не узнаёт. А потом приходит одна девица и говорит: если ты и правда Итильван и можешь творить чудеса, забери плод у меня из чрева… Да что же это такое? – с досадой простонала она, потому что дверь открылась и показалась харя Капустина.