Одной из больших проблем, особенно в Гаване, сразу после революции и введения Соединенными Штатами торгового эмбарго стала замена американских товаров в обществе, которое полностью от них зависело. Люди не знали, как обеспечить себя самым основным, вроде мыла и обуви.

И тут на сцену, заполнив эту пустоту, вышел Советский Союз. Он щедро спонсировал революцию, а теперь стал источником иностранных товаров. У кубинцев не было денег в те непростые дни, никто не богател, но шаг за шагом проблемы решались с помощью русских, и казалось, что революция работает.

Со временем кубинцы научились делать многое из того, в чем нуждались, даже снаряжение для бейсбола. Одна из первых решенных ими задач — производство аналога кока-колы. А то ведь как им пить «Куба либре» на Свободной Кубе без колы? Они вычислили формулу, но тут возник еще один кратковременный кризис: у них не хватало пробки для изготовления в нужном количестве той тонкой пластинки, что запечатывает внутреннюю часть бутылочной крышки. С этой задачей тоже справились, и на митингах бесплатно раздавали бутылки тропи-колы. Позже власти при поддержке компании Nestlé начали производить аналог колы, названной TuKola, поскольку гаванские уличные торговцы выкрикивали: Compre tu cola («Получи свою колу»). Сегодня Куба даже экспортирует тропи-колу.

Но и после решения проблемы с колой «Куба либре» оставался под угрозой. Теперь встал вопрос рома: основные производители рома на острове, включая Bacardi, уехали. Но завод Bacardi в Сантьяго был национализирован, и кубинцы взялись за изготовление собственного рома. Еще один ведущий бренд, Havana Club, принадлежал семье Аречебала, также покинувшей остров. Кубинское правительство вышло из положения, создав партнерство с международным французским производителем алкоголя Pernod Ricard для производства Havana Club. Казалось, что за будущее «Куба либре» можно не бояться.

Но тут возникла проблема льда. Его, составлявшего фирменную изюминку гаванских коктейлей, теперь не хватало. Лишь у некоторых баров, обслуживавших иностранцев, водился лед, поскольку для его производства нужно много электричества, а кубинцев заставляли экономить энергию. Леонардо Падура описывает, как герой пытается заказать в баре такой дайкири, какой любил Хемингуэй, с большим количеством ледяной стружки и без сахара, а бармен хмыкает в ответ: «Последний раз я видел кусок льда, когда был пингвином».

* * *

Отсутствие новых автомобилей и запчастей к ним стало еще одной проблемой на Кубе. Правда, именно оно все эти годы спасает Гавану от другой головной боли: от автомобильных пробок, в которых задыхается множество городов. Вероятно, именно поэтому гаванцы беззаботно гуляют посреди улицы и вышагивают по проезжей части вдоль Малекона. Впрочем, прогулки по дорогам — это одна из гаванских привычек, возникших задолго до революции. Вероятно, она зародилась в Хабана-Вьеха, где тротуары были такие узкие, что даже двое не могли пройти рядом.

К 1950-м годам, впрочем, состоятельная гаванская семья селилась уже не в тесном городском центре, а подальше от него и обладала автомобилем — точнее, американским автомобилем. К концу этого десятилетия по Кубе ездили 170 тысяч машин, почти все американские и почти все в Гаване. До нелепости много было «кадиллаков», впрочем, встречались и «бьюики», «крайслеры», «студебекеры», «шевроле» и «форды» — все то, на чем ездили в Америке.

После революции, если состоятельная семья хотела уехать с Кубы, она была обязана отогнать в мастерскую свою машину, привести ее в порядок и подарить государству вместе с сертификатом об идеальном состоянии. Власти могли раздать эти машины (многие из них — новейшей модели) кому сочтут нужным. Хорошему революционеру в те времена полагались кое-какие бонусы.

Но все-таки эти бонусы сопровождались определенными сложностями. Подобно обувным мастерам, которым пришлось научиться перешивать кроссовки, гаванские механики были вынуждены освоить искусство поддерживать машины на ходу без «родных» запчастей. В частности, для этого стали адаптировать элементы двигателя с других моделей. Сегодня многие «шеви» и другие классические автомобили ездят с новыми движками от «тойот». Один механик даже утверждал, что поставил на машину двигатель от лодки. Тем временем многие оригинальные моторы громыхали и кряхтели так громко, что их прозвали «кафетерос» — кофеварками.

Впрочем, в Гаване есть клуб владельцев винтажных автомобилей, где ценятся машины исключительно — или почти — оригинальные. Это не просто такое хобби. Качественная старая машина может обеспечить своего владельца работой туристического таксиста, а у водителей туристических такси — одни из лучших заработков в Гаване.

В советскую эпоху на Кубе появились «лады». «Лада» — это русская машина, производившаяся в основном для экспорта. Их делали с расчетом на сибирское бездорожье, так что для разрушающихся дорог и улиц Кубы они подходили идеально. Коробкообразные, ужасно жесткие и неудобные, «лады» являли собой практически полную противоположность американцам 1950-х годов с их плюшевой обивкой, просторными сиденьями и дизайном, подчеркивающим изгибы. Но хуже всего то, что «лады» оказались ненадежными. «Шеви» 55-го года сегодня, как правило, находится в лучшем состоянии, чем «Лада» 85-го года.

* * *

Разваливавшиеся «лады» можно преподнести как метафору отношений Кубы с Советским Союзом в целом. Немногое выдержало проверку временем, несмотря на тридцать лет тесной дружбы. Впрочем, русских тут, видимо, любили, поскольку русские имена, например Владимир, вошли в моду, и многие гаванцы, родившиеся в 1960, 1970 и 1980-е, в качестве первого имени получили русское. Люди того поколения также учили русский язык, но сегодня на нем редко кто говорит, и большинство утверждает, что не помнит ни слова. Русский стиль тоже не прижился в латиноамериканской стране.

Русские вложились в экономику и другие сферы страны, но они редко говорили по-испански и не особо вливались в кубинскую жизнь. Вместо того чтобы разместить посольство в импозантном старом особняке, они построили огромную бетонную конструкцию, похожую на крепость больше, чем Ла-Кабанья или Эль-Морро. Все дело в том, что современный дизайн хорошо подходит для установки систем слежения; некоторые из них до сих пор видно снаружи здания.

Русские закупались в собственных отдельных магазинах. По крайней мере один из них существует и по сей день. В 2012 году один кубинский повар, вхожий в такое место, взял меня с собой, но отказался объяснить, как он получил доступ в русский магазин. Казалось, мы попали в Советский Союз, исчезнувший двадцать лет назад. Магазин располагался на огороженной территории в Ведадо. Его словно скопировали со старого «спикизи»[54]. Каждый потенциальный покупатель подходил к человеку у ворот и что-то ему шептал. Либо ворота открывались, либо клиента прогоняли.

Зайдя внутрь, мы очутились в маленьком помещении с прилавками перед довольно скромно заполненными полками, как и положено в кубинском магазине. На них стояли разные европейские ликеры и прочий алкоголь, а также несколько знаменитых русских продуктов, например красная и черная икра. Цены были выше, чем могут позволить себе кубинцы, но не очень высокие по западным стандартам. Там же лежали разные повседневные товары, вроде мыла и моющих средств; многие из них, несмотря на эмбарго, выглядели американскими. Для американца это — пустяки, которыми не стоит забивать себе голову, а для кубинца — вещи первой необходимости, исчезнувшие с введением эмбарго.