В нижнем отделении лежала прядь волос, приводить которую в порядок вчера у него не было сил.

Он достал волосы. Прелестный каштановый оттенок.

Напевая под нос, он открыл клей и макнул туда кончик пряди. От резкого запаха слезились глаза и щипало в носу. Он посветил ультрафиолетовым светом, подсушивая клей, и через две или три секунды краешек пряди стал гладким и блестяще-твердым. Теперь волосы надежно скреплены. До недавнего времени для отделки своих трофеев он использовал лак для ногтей, но волосы приходилось фиксировать, пока не высохнет лак. Это занимало время, и иногда прядь прилипала к поверхности, на которой сохла. Но потом он увидел документальный фильм на спортивном канале про вязание мушек, где один рыбак использовал для своих мушек светоотверждающий клей, и дело пошло как по маслу.

Запах клея уже стал для него импульсом, сформировав свой нейронный путь, по которому возбуждение от ноздрей сразу попадало к низу живота. Эрекция уже наступала, и он шире раздвинул ноги, наслаждаясь ощущением. Он взял из шкатулки матери катушку малиновых ниток-мулине и обвязал каштановую прядь крошечным бантиком.

Он поводил прядью по верхней губе, упиваясь шелковистой щекоткой. Закрыв глаза, он ощутил ее запах, будто она снова с ним. Он чувствовал ее, видел мягкие темные ресницы на упругих щеках, ощущал атлас кожи. Он тихо застонал, когда пенис напрягся до предела, почти болезненно. Нежная девочка… Которую пришлось наказать, прежде чем она спасется…

Звук голоса смешивался с ароматом ментолового дымка, из телевизора доносилась музыкальная тема «Улицы Коронаций»:

«Спаси девушек, Джонни…

Джонни – плохой мальчишка. Джонни любит подсматривать, как любопытная кошка… Очень плохой мальчик Джонни. Подглядывать за хорошими девочками, желать девушку… Нужно Джонни оттереть…»

Он задышал часто и коротко, глядя в одну точку. Сердце забилось так быстро, что у него закружилась голова. Он вскочил, опрокинув табурет, и поспешил в ванную искать перчатку для пилинга. Натянув ее на руку, он расстегнул брюки и взялся за пенис, глядя в глаза своему отражению в зеркале. Фотографии обнаженной Грейси были приклеены скотчем по сторонам зеркала. Он начал водить жесткой мочалкой вверх и вниз, вверх и вниз, в такт увещеваниям голоса, жестче, сильнее, быстрее, боль перешла в невыносимо острое удовольствие… Три сильнее… Отскребай Джонни… Очищай Джонни… На глазах выступили слезы боли и удовольствия, слившихся воедино… Три лучше, сдирай кожу мочалкой… Перед глазами повис алый туман…

╬

– Я не вовремя? – спросила женщина с пухлыми щеками, остановив тележку с едой.

Мэддокс кашлянул и перехватил взгляд доктора О’Хейган. Невысказанные слова о сходстве со случаем на кладбище тяжело повисли в безжизненном воздухе. Взглянув на часы, патологоанатом выключила микрофон.

– Здесь возни еще надолго, – сказала она. – Прервемся перед вскрытием, а, джентльмены? Возобновим, скажем, минут через сорок пять?

– Пожалуй, – тихо согласился Мэддокс, взглянув на свои часы. От прилива адреналина ему стало жарко. – Мне нужно созвониться с Базьяком. Лео, попробуй кого-нибудь уговорить поработать сверхурочно и пробить по базам Медузу на нашей неизвестной. Не исключено, что на нее что-нибудь есть в системе.

Господи, Джек-О так и сидит в машине! Срочно нужно найти сиделку для пса, хотя бы на время расследования. Он уже договорился с одной, но в последний момент она отказалась.

– Какие у тебя сэндвичи, Ханна? – спросила О’Хейган женщину с тележкой, стаскивая перчатки и выбрасывая их в ведро. Открыв кран над раковиной, она мыла руки. От струи воды раковина ноюще вибрировала.

– С курицей и майонезом, с индейкой, салями и сыром, все с белым хлебом. Для вегетарианцев безглютеновый хумус. Больше, извиняюсь, ничего не осталось.

– В морг всегда в последнюю очередь, да? Что другие не взяли? – сказала патологоанатом, вытирая руки. – Как подвалу, так самый отстой?

– Но это же больничная еда! Вы сами говорили, что терпеть ее не можете.

– Да, я ее терпеть не могу, но времени куда-то ходить у меня нет.

– Оставить на стойке? – спросила Ханна, держа завернутый в пленку сэндвич.

– Да, спасибо. И еще кофе – сливки и два сахара. И «Сникерс». «Сникерсы» остались?

Лео, наскоро щелкавший на свой мобильный татуировку с Медузой, изогнул бровь.

– В «Сникерсах» масса калорий, док.

– А мне всю ночь работать! Вскрытие – тяжелый физический труд, особенно когда применяешь пилу.

– А вам, детективы? – спросила пухлощекая женщина. – Что-нибудь будете?

Мэддокс поколебался, глядя на тележку:

– Да, с индейкой и салями, пожалуйста.

Продавщица подала ему завернутый сэндвич.

– За счет заведения, – весело сказала она. – Все равно выбрасывать. Детектив Лео?

– Ничего, – быстро ответил Лео, слегка позеленев лицом. Сунув телефон в карман и не сразу попав, он обошел тележку, направляясь к выходу. – Я дойду до кафетерия.

Автоматические двери с шипением разъехались, выпустив из морга Мэддокса и Лео.

– Как, блин, она может там есть? – не сдержался старый коп.

– Сообщи, когда что-нибудь выяснишь по татуировке, – сказал Мэддокс, сворачивая к пожарному выходу. В голом подвальном коридоре-кишке мигали перегоравшие лампы. Чрево больницы урчало от гула кондиционеров и гудения силовых установок.

– Ты куда? – удивился Лео.

– На лестницу. Нужно выпустить пса на прогулку. Базьяку позвоню с парковки.

– У тебя собака в машине?!

Мэддокс, не отвечая, толкнул дверь пожарного выхода и взбежал по лестнице, перемахивая через две ступеньки. Ему нужно было размять затекшие мышцы и прогнать из легких засевший там навязчивый запах морга. Вывалившись на улицу, он полной грудью вдохнул морозный воздух. Мокрый снег прекратился, и Мэддокс, шагая к «Шевроле Импала», упивался чистым кислородом.

Пискнув пультом, он открыл дверь и заглянул в салон. Джек-О приподнял маленькую голову с заметной проседью.

– Привет, старина. – Мэддокс дотянулся и погладил пса. – Иди сюда. Давай-ка на прогулку. – Он пристегнул к ошейнику поводок, взял пса на руки и опустил в чистый размякший снег, покрывавший асфальт.

Пес неловко поковылял на трех лапах и помочился на переднее левое колесо.

– Видишь? – фыркнул смехом Мэддокс. – Теперь даже лапу задирать не надо. Во всем есть своя светлая сторона.

Он вынул телефон и позвонил начальнику, идя за Джеком-О, тянувшим его по парковке в маленькую нюхательную экспедицию.

– Базьяк, это Мэддокс. Похоже, у нас серийный убийца. – Он быстро обрисовал зловещее сходство следов на теле утопленницы и «кладбищенской девушки», о которой кричали газеты.