Пока доктор раздумывал, в зале произошло легко перемещение, и сверкающие парчовыми нарядами священнослужители приготовились творить свое действо. По воздуху поплыл сладкий дух ладана и горящих свеч, раздались слова молитвы.

Приглашенные гости смолкли и потянулись за священнослужителями. Прасковья Семеновна истово закрестилась и, оставив доктора, присоединилась к участникам церемонии.

Клим Кириллович вздохнул, бросил взгляд на поглощенных зрелищем сестер Муромцевых и сделал два осторожных шага назад. Он, стараясь быть неприметным, добрался до указанной ему дверцы, белая поверхность которой сияла золотом причудливо вьющихся стеблей. Нажав на бронзовую, в виде львиной головы, ручку, он открыл дверь и очутился в длинном коридоре без окон, освещенном электрическими лампами бронзовых бра. Прикрыв бесшумно дверь, доктор остановился в нерешительности. Через несколько мгновений метрах в десяти от него появилась легкая фигурка фрейлины Багреевой — девушка сделала ему знак рукой и поманила за собой. Доктор поспешно последовал вперед и свернул в проем двери. Перед ним открылась комната, затянутая алым штофом: по стенам — обитые красным бархатом диваны и кресла, около них, у окон — столики, инкрустированные самоцветными камнями. И повсюду — вазоны и жардиньерки с цветущими камелиями: на столиках, на каминной полке, на подоконниках.

Доктор опустился в указанное ему Екатериной Борисовной кресло. Она устроилась напротив него.

— Простите, господин Коровкин, мою настойчивость, — лицо ее выражало смущение, — мне не с кем посоветоваться по очень важному делу. И бабушке с дедушкой сказать тоже нельзя.

Девушка явно волновалась и говорила полушепотом, поглядывая на закрытую дверь, в которую они недавно вошли.

— У нас есть несколько минут, пока меня не хватятся. — Она закусила нижнюю губку.

— Располагайте мной, я привык хранить чужие тайны, — шепотом отозвался доктор.

Ее голубые глаза миндалевидной формы, в которых в пасхальную ночь почудились ему мечтательность и тонкая душа, смотрели холодно и жестко.

— Дорогой доктор, — решилась фрейлина, — доверяю вам мое честное имя. Положение мое отчаянно.

— Ну-ну, не торопитесь, — поспешил успокоить ее доктор, — давайте разберемся. Что случилось?

— Вот. — Откуда-то из складок своего платья Катенька вынула розовый конвертик. — Смотрите.

Доктор открыл незапечатанный конверт и вынул оттуда фотографию. Она изображала черноволосого красавца с холеными усами и бородой, на коленях самоуверенного фата сидела обнаженная… Екатерина Борисовна.

Доктор поднял глаза на фрейлину, чувствуя, как лицо его заливает краска. Но хорошенькое личико внучки господина Шебеко выражало лишь холодную брезгливость.

— Вас интересует, с кем это я и где? — срывающимся шепотом произнесла она.

— Я… э… э-э… нет, — промямлил доктор.

— Этот гнусный фотомонтаж вручил мне посыльный. Слава Богу, бабушки и дедушки дома не было. Но вы не знаете этого человека?

— Нет, — сказал доктор, — впервые вижу.

— Великий князь Александр Михайлович. Красавец Сандро, непутевый член династии.

— Чего же добивается шантажист? — спросил Клим Кириллович.

— В конверте послали только фотографию. Сам шантажист еще не объявился. — Фрейлина покосилась на дверь. — Я решила, что надо действовать немедленно. Но как? Я же никому не могу показать эту гадость. Будет скандал.

— Надо бы разыскать негатив, — поморщился доктор, — теперь я вижу, что это грубая фальшивка. Только лицо ваше, а все что ниже — чужое… — Клим Кириллович покосился на пышные формы красавицы, к телу которой приставили голову Катеньки. — Есть ли у вас какие-то подозрения? Когда вы это получили?

— На Страстной, в четверг. — Лицо девушки помрачнело. — Конкретных подозрений у меня нет.

— А жених у вас есть? — мягко спросил Клим Кириллович. — Может быть, кто-то хочет расстроить ваш союз?

— Нет, я еще о замужестве не думала, — равнодушно бросила фрейлина и тревожно заглянула в глаза своему собеседнику: — Подскажите, Клим Кириллович, как найти негодяя?

— Есть у меня одна идея, — ласково сказал доктор Коровкин, — я обещаю вам сегодня вечером подумать. А вы, если шантажист объявится, сразу же телефонируйте мне. Скажите какую-нибудь условную фразу. Ну, например, — э-э-э — «призрак ожил». Я все пойму и сразу начну действовать.

— Благодарю вас, Клим Кириллович. — Губки Екатерины Борисовны задрожали. — За что только мне такое несчастье?

Она встала, быстрым движением сунула злосчастный конверт в складки юбки. Клим Кириллович, совершенно убитый, вернулся в огромную залу, где раздавался оглушающий бас протодьякона Малинина:

— Создателю и Содетелю человеческого рода, Дателю благодати духовныя, Подателю вечнаго спасения, Сам, Господи, посли Духа Твоего Святого с вышним благословением на вещь сию, яко вооружена силою небесного заступления хотящим ю употребляти, помощна будет к телесному спасению и заступлению, О Христе Иисусе Господе нашем…

Минуту помедлив, доктор направился к выходу.

Не хотелось ему наблюдать церемонию освящения — одна мысль о том, что кто-то в окружении Екатерины Борисовны, может быть, присутствующий здесь, способен на такие гнусности, как скабрезный фотомонтаж, испортила ему все настроение.

Доктор Коровкин вернулся домой раньше назначенного времени.

Открывшая дверь прислуга сообщила, что у тетушки Полины гость. Оглядев вешалку, доктор увидел на ней шинель и фуражку судебного следователя.

Полина Тихоновна, порозовевшая от волнения, потчевала гостя чаем. Стол был заставлен тарелками с куличами, вареньями, крендельками, пирожками, формочками с пасхой. В центре на блюде лежали ширхановские пирожные и марципаны — подарок Карла Ивановича.

— Как прошло освящение портрета? — спросила тетушка. — Я уж доложила Карлу Иванычу, что ты приглашен во дворец.

— Все великолепно, — сдержанно ответил племянник, решив не вдаваться в подробности. — Общество блестящее, что и говорить. Портрет тоже хорош.

— Говорите прямо, что работа художника — гениальная, — аккуратный рот судебного следователя тронула улыбка, — не стесняйтесь. А то вы, верно, думаете, что он все еще под подозрением находится.

— А что, разве нашелся настоящий убийца? — округлила по-молодому блестевшие глаза Полина Тихоновна.

— Пока нет, но мы уже вышли на верный след, — важно изрек Вирхов. — И господин Фрейберг так считает.

— И что, Карл Иваныч, вы отпустили господина Закряжного? — спросил доктор, принимая от тетушки чашку с чаем.

— Как же! С полчаса тому назад будет, как отпустил… Извел он меня своими причитаниями и упреками. А кулич у вас, Полина Тихоновна, замечательный.