– Там были наши пенсии! – кричала старушка, указывая в сторону скрывшегося грабителя. – Там все было!..

– Сумку украли, сумку у женщины вырвали! – прокатилось по толпе.

Старичок в кресле задрожал губами и обвел присутствующих глуповатым взором начинающего, но перспективного маразматика.

– Ой, господи, что ж мы делать-то будем! – схватилась за седины бабуля, а старик попытался, обильно пустив слюни, что-то сказать супруге в утешение.

– Да не плачьте вы так, мамаша! – досадливо буркнул какой-то крепышок в мятом кремовом пиджаке. – Вот вам…

Он вальяжно, явно на публику, достал бумажник, не торопясь, отслюнил несколько купюр и протянул их старушке.

– Ой, да не надо, – пробормотала страдалица, плотоядно глядя на бумажки в его толстопалой пятерне. – Мы как-нибудь…

– Надо, мамаша, надо! – сказал добродетель, впихивая деньги в невзначай подставленную ладошку. – А пацана того Бог накажет. Точняк!

– Да… вот еще вам. – И в ладошку бабули опустилась еще одна голубенькая бумаженция.

Дед в кресле забормотал что-то – возражал, наверное, но было поздно. Народ, приостановивший на время инцидента покупательный процесс, возобновил движение через кассы к выходу и почти каждый хоть десяточку-то погорельцам да оставлял. Не прошли мимо и Маринка с Димой.

– Спасиб-спасиб, – растроганно бормотала бабуля и мелко кивала, а дед корячился в кресле, обводя присутствующих ошалелым взором склеротических глазок и тоже пытался поблагодарить.

Наконец, утомившись сбором подаяния, бабуля спрятала пачечку купюр в оттянутый карман кофточки, развернула кресло с дедом и подалась на выход.

– Ладно, давай по домам, – сказал Дима, когда они тоже вышли на воздух. – Сегодня, кажется, День пожилых людей, а мы к ним не относимся.

– Конкретно! – зло покрутила головой Маринка. – Ну, конкретно!..

Они вырулили с парковки, съехали на мостовую и двинулись вперед, лавируя между других машин – закончился рабочий день, и автомобильная толчея на дорогах густела. Какое-то время они медленно продвигались по правому крайнему ряду обширной пробки и наконец остановились на перекрестке.

– Давай, что ли, еще? – предложил Дима, видя, как расстроена Маринка. – Из принципа… Или мы не профессионалы?

– Ну давай, – смурным, безразличным голосом согласилась та и свернула к двухэтажному ТЦ уже почти на противоположной от них границе городка. – Может, что-то обломится… Играем полный вариант.

Они вышли из «газели», которая с готовностью квохтнула им вслед – вы, мол, идите, не сомневайтесь, а я тут… как-нибудь… хррр.

… На этот раз их добычей стала коробка шоколадного ассорти за сто сорок восемь рублей и тупорылый оранжевый бычок с картонной медалью «2009» на ленточке.

– Похоже, идея себя исчерпала, – пробормотала Маринка, давя на газ.

– Ну, зачем же опус… – завел утешительную песнь Дима.

– Ну ты глянь, а?! – прервала его Маринка, глядя куда-то широко распахнутыми глазами. – Ты только глянь!!!

Газелька дернулась и снова стала.

– А что, дорогая? Опять совсем голые?

– Нет, опять даже вовсе одетые!

Метрах в пяти от них аккуратно припарковался синий фургон. Из салона бодренько вылез пожилой мужчина, за ним появился мальчишка лет четырнадцати, в светлой ветровке. Действовали они слаженно, будто заведенные, – открыли задние дверцы, вынули инвалидное кресло… Потом из машины выкарабкалась бабуля в зеленой кофточке. Дед уселся в кресло, наклонил голову к плечу и чуть высунул язык. Парнишка что-то сказал им и вприпрыжку побежал к магазину.

– Так, понятно, – сипло проговорила Маринка, следя сузившимися от злости глазами за удалявшимися затейниками. – Да, идея неплоха, неплоха, – бормотала она, отъезжая от магазина. Но у нас найдется и получше…

Так, собственно, и окончилась затянувшаяся свадьба Маринки и Димы.

Весь следующий день Маринка сидела за Диминым ноутбуком и что-то сосредоточенно набивала, шевеля губами и бормоча себе под нос. Видя любимую супругу в таком несвойственном ей состоянии, Дима не решался спросить, чем она занята, а Маринка ничего не говорила, только пару раз бросила ему через плечо: «Димон, чаю поставь!»

Так ничего и не сказав мужу, Маринка взяла ноутбук и куда-то уехала. Через пару часов она вернулась вроде как оживевшая, с утратившими остекленелость глазами и помахала перед носом у взбодрившегося Димы несколькими вкусно хрустящими «красненькими».

– Все! Крандец!

– Что – все, любимая? – с готовностью расплылся в улыбке Дима.

– Продано!

– Что именно, дорогая? Скажи!

– Загнала нашу идею этой лохушке Викулечке! За штуку зеленых в рублевом эквиваленте! Все по-честному, заметь!

– Ну да?! – восхитился Дима, но тут же померк. – А вдруг у нее не получится?

– А это меня не касается. Франшиза есть франшиза! Не сумел освоить – твои проблемы. Та-ак… Завтра поедем к одному моему старому… ну, не важно, и закажем себе шикарный веб-сайт. С анимацией, с фид-бэком!

– А зачем нам веб-сайт, родная?

– Так ведь я ж Викушке не эксклюзив какой-то продала, а так, попользоваться… По доброте, можно сказать. Моя идея – кому хочу, тому и вкачу. И дедов этих с пацаном я кому-нибудь продам, а? Через Интернет так и будем гонять! «Четыреста сравнительно честных…» ну, тоже не важно… – Маринка победно глянула на Диму. – Чего стесняться-то? Я думаю, у них патент тоже не оформлен? И вообще – буду продавать идеи, как развести народ на добровольные – и только добровольные! – пожертвования… У меня их мно-га-а найдется, идей-то!

Наконец Маринка остановилась посреди гостиной и гордо поглядела на Диму, который присел на диванчик, наблюдая за ее несколько беспорядочными перемещениями.

– Ты как, муж любимый? В доле? Сотрудничать с родной женой собираешься?

– Да я всегда, – пожал плечами Дима. – Но я надеюсь, ты что-то, ну из этих своих идей оставишь для внутрисемейного употребления? Ну, что-то э-э-эдакое?

В принципе и если рассуждать здраво, ничего хуже свадьбы нет – если только поминки… Но и это еще как посмотреть. Все в этих вековых обычаях разумно, правильно и согласно человеческой природе…

Зачем вообще нужны эти самые поминки? А чтобы люди, только что пережившие не самый лучший эпизод своей жизни, могли присесть, передохнуть-расслабиться, выпить-закусить и в любом случае понять, с разной степенью радости в душе, – самая хлопотная и дорогостоящая часть этого неприятного действа за-кон-чи-лась! Все! Полный крандец!

Что бы там ни было потом – дикое облегчение, что свекровушка любимая больше не станет доставать своим геморройным зуденьем – мог, мог бы сынок выбрать покрасивей да побогаче… Или дедуле, да пусть он был самый что ни на есть лучший дед на свете, уже не надо менять подгузники да еще слышать каждый раз, что все только и ждут его смерти… Не достанут почившие живых из того места, куда те, пользуясь естественными привилегиями, их определили! Не достанут! Впрочем, как и мы их, тут уж мы в равноправном положении… А жаль немного, если опять же подумать.