— Почему это так важно?

— Потому что я, мать твою, так сказал. Вот почему.

Матиас закончил разговор и швырнул телефон на стол. Все его подчиненные были мастерами своего дела, но его заместитель знал трюки, которые никому даже не снились. Естественно, это делало парня чрезвычайно полезным, но также опасным по причине амбиций и жажды крови, присущих им обоим.

Мужчина был демоном, настоящим…

Матиас сделал глубокий вдох, чтобы унять боль, внезапно вспыхнувшую в центре груди. Резкие колики в последнее время случались с возрастающей частотой, лишая его дыхания и вызывая легкую тошноту. Он знал, в чем дело, но не делал ничего, чтобы остановить миокардит, развивающийся в груди.

Никаких докторов, электрокардиограмм, никакого «Липитора»[36]или «Кумадина» Кумадин — разжижитель крови. Кумадин способствует прекращению образования сгустков в крови[37]…

На этой ноте он прикурил сигару и затянулся. И никакого «Чантикса»[38], чтобы бросить курить. Он собирается злоупотреблять табаком, пока тот не отправит его к праотцам… Бог свидетель, Матиас пытался убить себя той бомбой в пустыне, и попытка оказалась провальной. Уж лучше отправиться в могилу старым добрым способом, с помощью плохой пищи, вредных привычек и отсутствия спорта.

Когда раздался сигнал, он уперся ладонями в подлокотники кресла, приготовившись принять вертикальное положение. Болеутоляющие существенно ослабляли боль, но они также притупляли его мозг, поэтому никаких лекарств. К тому же, физическая агония никогда не волновала его.

Стиснув зубы, он приподнялся с кресла, перенося вес на ноги. Минуту, чтобы восстановить равновесие. Потянуться к трости. Сделать глубокий вдох.

Та ночь в пустыне, когда его спас Джим Херон, имела далеко идущие последствия, и большая их часть была связана со свинцом и сталью… но оружие тут не причем. Благодаря этому долбаному солдату, который выволок его из разрушенного, пыльного здания и протащил на своих плечах восемь миль по пескам, сейчас Матиас был наполовину человеком, наполовину — роботом, скрипящей, неуклюжей версией того мощного, сильного воина, которым он когда-то был. Собранный воедино иголками, шурупами и болтами, он с самого начала гадал, а не станет ли это поворотной точкой. Может, боль и страдания, через которые он пройдет во время хирургических вмешательств, откроет дверь к становлению… человеком.

В противоположность социопату, которым он родился.

Но нет. Он добился лишь резких болей — предвестников сердечного приступа, встречавшегося в его семье. Тоже неплохой результат. В отличие от заложенной им бомбы, на которую он намеренно наступил, сейчас он точно знал, что коронарная недостаточность выполнит свою работу… черт, он наблюдал, как его отец умер от инфаркта.

В действительности, отец стал его первой жертвой, ведь Матиас знал, что именно сказать, чтобы у предка прихватило сердце. В то время ему было пятнадцать. Папаше — сорок один. И Матиас сидел на полу спальни, наблюдая за приступом, он лениво крутил ручку приемника, который будил его в школу, выискивая хорошее музыкальное сопровождение среди всего дерьма, которое крутили на радиоволнах.

Тем временем, его отец сперва покраснел, потом посинел… а под конец приобрел серый трупный оттенок.

Развратный ублюдок заслужил это. После всего, что сделал…

Вырываясь из лап прошлого, Матиас натянул пальто, как всегда тривиальный акт одевания превратился в представление, его спина напряглась, приспосабливаясь к смене положения рук. А потом он вышел из кабинета и двинулся, превозмогая боль, по череде коридоров засекреченного офисного здания, в котором работал.

Машина с водителем ждали его на подземной парковке, и, сев на заднее сиденье седана, он застонал от боли.

Мелкие вдохи сохранили ему сознание, когда вспыхнувшая боль стала вулканической… а потом машина пришла в движение, и агония начала постепенно затухать.

Спереди донесся голос водителя:

— Расчетное время прибытия — одиннадцать минут.

Матиас закрыл глаза. Он не до конца понимал, зачем едет… но некое побуждение, которому не мог противиться разум, тянуло его на север штатов. Он просто должен был поехать, несмотря на то, что был поражен такой срочной необходимостью.

Но, с другой стороны, как и его заместитель, обнаруживший свою цель, Матиас также должен был определить местонахождение солдата, который интересовал его по личным причинам. И этот длинный перелет через океан был совершен потому, что Матиас хотел последний раз взглянуть в лицо мужчине, который спас ему жизнь… прежде чем закопать труп ублюдка.

Он убеждал себя, что едет, дабы убедиться в смерти Джима Херона.

Но было что-то большее.

Даже если он не понимал причин… с этим путешествием было связано что-то большее.

Больше всего на свете Гри злилась на саму себя. Когда она бежала к своей Ауди, лавируя среди машин и ускользая от громил, все приняло резкий фокус: где она была, что делала в здании суда, кого пыталась спасти.

Исаак сломал парню руку. На глазах у нее и сотни других людей. И отнесся к этому так, будто завершил телефонный разговор — с той же степенью шока и паники.

Будто делал это каждый день.

А потом он взял деньги за бой.

Добравшись до своего седана, она достала ключи и сняла машину с сигнализации. Увидев свое отражение в окне водительской двери, она вспомнила брата.

Дикий гул в голове, который привел ее в Молден, напомнил ей о ночи, когда он умер.

Именно Гри нашла его тело. Ее попытки реанимации не принесли результата… потому что он уже был мертв. Но она продолжала надавливать на его грудь и вдыхать в рот воздух.

Медики оттащили ее от тела Дэниела. Она кричала.

И дело в том, что в смерти, как и при жизни, Дэниела не волновали ее попытки спасти его. Он застыл от своей последней дозы, исступленное удовольствие, которое невозможно забыть, замерло на его бледном лице, его наркозависимость достигла апогея.

Безрассудность может принимать разные обличия, не так ли?

Гри всегда гордилась тем, что была самой ответственной из них двоих, самой успешной в школе, она упорно работала, чтобы преуспеть, и никогда не делала ничего, что не одобрили бы ее родители. И она никогда не пробовала наркотики. Ни разу.

И все же, вот она, рискует собой, своей карьерой, надеясь направить абсолютного незнакомца на путь истинный. Если бы появилась полиция, — если появится, для этого еще достаточно времени, — то ее арестуют как зрительницу и вышвырнут из Массачусетской коллегии адвокатов прежде, чем она успеет сказать «Но, Ваша Честь, я приехала только ради клиента». Она уже вложила двадцать пять тысяч, которые едва ли пошатнут ее капитал… но сколько пользы принесли бы эти деньги, направь она их на какую-нибудь программу для проблемной молодежи?