Арабелла явно нарывалась.

Невада прикончила огурец и облизала мед с кончиков пальцев.

— У меня болит спина, ребенок внутри не прекращает пинать меня по почкам, мне нужно по-маленькому каждые пять минут, у меня судороги в ногах, и я не могу сама выбраться из постели. Я должна перекатиться на бок, что сейчас намного сложнее, когда мой муж где-то в Российской империи, и не может меня поддержать. А как прошел день у тебя, молодой, стройной, красивой и беззаботной? Почему ты не сияешь?

Арабелла показала язык и вернулась к своей тарелке. Что-то было не так.

— Что случилось? — спросила я у нее.

— Ничего не случилось.

— Что-то случилось.

Арабелла закатила глаза.

— Мне не дадут покоя в этой семье.

Нет, не дадут.

— Что случилось?

— Какой-то парень врезался в меня сзади на своем «Тахо» на Уилкрест Драйв.

Все дружно перестали жевать.

— Ты в порядке? — спросила Невада.

— Я в порядке, Детка тоже, он просто отскочил от моего бампера.

— Черта с два бы он не отскочил, — вставила бабуля Фрида между откусыванием тако. — Это 7,5-миллиметровая баллистическая сталь.

Арабелла любила свой красный «Мерседес». Мы купили его ей подержанным, и с момента получения прав она уже успела побывать в трех авариях. Это был уже четвертый раз. После нападения на наш склад элитного отряда наемников, бабуля Фрида пыталась уговорить ее переключиться на что-то более «разумное», но сестра отказалась, ведь в бабулином понимании разумным было ездить на танке. Бабуле пришлось довольствоваться модернизацией «Мерседеса» броней класса VPAM 7. Она увеличила мощность двигателя, чтобы компенсировать добавленный вес, и теперь «Мерседес» рычал, как стая голодных львов.

— Что ты делала на Уилкрест? — спросила мама.

— Мне захотелось устричных начос из «Кайджанской кухни».

Глаза Невады на секунду приобрели мечтательный блеск.

— Ох, звучит аппетитно.

— Я и тебе прихвачу в следующий раз, — пообещала Арабелла.

Леон уронил вилку в тарелку и замахал руками.

— Так что там с аварией?

— Да ничего. Он вышел из машины. Я тоже. Я была в распрекраснейшем настроении, потому что я подкрутила волосы и на мне был мой сарафан.

И это была моя младшая сестра в двух словах. Если на ней сарафан, а волосы накручены — это значит, мир у ее ног.

— Он вышел, посмотрел на свою решетку, а затем схватился за волосы и начал орать, что это не решетка радиатора, а утильсырье. Он обвинил меня, что я вожу мамину машину, не умея водить, и обозвал меня ТП. А его друзья в машине ржали и тыкали в меня пальцем.

— Так он просто кричал на тебя? — Невада подалась вперед, посерьезнев.

— Еще как.

— И что ты сделала? — спросила Невада.

Арабелла вздохнула.

— Знаете, что я сделала? А ничего. Я стояла там, как идиотка, и слушала, как он на меня орет. Даже не знаю, что на меня нашло. Я же не нюня.

Три года назад, Арабелла бы взорвалась. Она бы превратилась прямо там, напротив «Кайджанской кухни», утрамбовала бы «Тахо» и прокатилась на нем, как на скейте, вверх и вниз по улице. В этот раз мы избежали крупных неприятностей.

— Как выглядел водитель? — спросила я.

— Не знаю. Я плохо его рассмотрела. Блондин, хорошо сложенный, спортивного типа, вероятно, лет двадцати пяти — двадцати восьми, от ста шестидесяти до ста восьмидесяти фунтов, около пяти футов десяти дюймов, чисто выбрит, черная футболка с серым контуром Техаса на ней, шорты-карго цвета хаки, морковно-красные «Найки» с белыми шнурками, фальшивый Rolex. Да еще и не самый лучший. Он ехал на черном «Шевроле Тахо», может быть, 2012 года или около того, с небольшой вмятиной на бампере со стороны водителя. В машине было еще три человека.

— Ты сделала фото? — спросила я.

— Нет, — процедила Арабелла сквозь зубы. — Как я и сказала, я просто стояла и позволяла ему орать на меня. Он даже не дал мне свою страховку. Раз уж он так убивался о своей решетке, я посоветовала ему продать его паленый Rolex и купить себе новую. Он начал чертыхаться, и тогда я сказала, что пора вызывать копов. И он сразу уехал. Это было случайное происшествие. Я больше не хочу об этом говорить. Мы говорили о Неваде. Когда там Коннор возвращается домой?

Серьезно? Это был удар ниже пояса.

Неделю назад Коннор получил известие, что один из солдат, с которым он служил, был замешан в похищении в России. Он был в составе спасательной команды, которая не вернулась на базу. Алан был одним из шестнадцати солдат, которые вместе с Коннором выбрались из джунглей Белиза. Мой зять ради них готов на все, но Невада могла начать рожать в любой день, поэтому он колебался. Так что моя беременная сестра практически затолкала его в самолет, направлявшийся в Российскую Империю, чтобы он отправился спасать команду спасателей. С тех пор мы ничего о нем не слышали.

— Арабелла, — включила мама свой голос сержанта.

Арабелла уставилась в тарелку.

— Узнаете тогда же, когда и я, — ответила Невада. — Он все уладит и вернется домой.

— Звонил Харт, — сказала мама самым обыденным тоном.

Внезапно, все за столом (включая меня) решили, что их еда была очень занимательной. За тако можно было убить.

Харт был правой рукой Рогана и командовал военными операциями, проводимыми его наемниками. Полгода назад мама позвонила ему с просьбой о помощи. Мы не могли позволить себе его услуги, но Харту это не помешало все бросить и приехать нас защищать. Мы заплатили за его защиту — он запросил с нас смешные деньги, но по окончанию его контракта, он все равно остался поблизости, возродив старую штаб-квартиру Рогана через дорогу. Он и его солдаты возвращались туда между работами, что сподручно обеспечивало нам дополнительную защиту. Наша собственная глава безопасности, Патрисия Тафт, сейчас была во всеоружии, управляя командой новых, тщательно подобранных охранников, но с нахождением поблизости Харта все чувствовали себя лучше.

Харт и мама были дотошно вежливы друг с другом на публике, но когда Харт был в резиденции, всегда находилась какая-нибудь причина для него прийти сюда или для мамы, чтобы пойти туда. Что-то происходило между ними, но оно было хрупким и незначительным, и мы все изо всех сил старались не обращать на это внимания, боясь, что если мы будем слишком навязчивыми, все исчезнет.

— Да? — спросила я. — И как он поживает?

— Он в порядке. Передает всем привет.

Арабелла, вне поля зрения мамы, подняла брови.

Я отправила еще один тако себе в тарелку. Я умирала с голоду.

— Ну, так как там Линус? —