Годы в Монте-Карло и Нью-Йорке — годы свободы и счастья, хотя это счастье было иллюзорным и тоже гниющим в своем апофеозе, под скверной угрозой неизгладимой печати приобретенной морали. Нет ничего дороже язычества, и его труднее всего обрести. В этом была основная неудача Т. Он пошел на попятный. Но письма, скверные письма — он продолжал получать их до самого Конца. И отвечать на них.

* * *

Его шестьдесят первый день рождения пришелся на вторник Страстной недели, спустя лишь четыре дня после торжественного открытия отремонтированных и расширенных магазинов. Новое здание «Суривонг-Роуд», Похожее на белую грациозную птицу, символизировало Венец карьеры, начатой в тот миг, когда Т. сошел с военного самолета в импровизированном аэропорту двадцать Два года назад.

Измотанный Т. с удовольствием предвкушал продолжительный уик-энд: миссис М. сообщила, что их друзья Л. хотят взять их с собой в Кэмерон-Хайлендс.

Все знали друг друга уже давно. Миссис М., рожденная от отца-британца и матери-тайки, вдова некоего норвежца, была миловидной шестидесятилетней женщиной. Ее дружба с Т. началась в те дни 1945 года, когда он прибыл с армией в Бангкок, а она работала переводчицей в союзных войсках. Он помог ей открыть первый магазин азиатского искусства в здании старого отеля «Ориенталь». Мало-помалу миссис М. стала одним из двух-трех самых известных торговцев антиквариатом в Бангкоке. Не было никакой идиллии — особенно в отношениях с Т., несмотря на то, что многие тщетно старались ее добиться. Они были достаточно близки, чтобы вместе путешествовать, разделять интересы и удовольствия, но оставались лишь добрыми друзьями — наиболее цивилизованный статус.

Т. и миссис М. уже не раз проводили дни в «Лунном коттедже», принадлежавшем Л. в Кэмерон-Хайлендсе. Доктор Л., преподаватель химии из Сингапурского университета, был китайцем, а его жена — американкой. Поженившись в Китае, они жили там до прихода к власти коммунистов в 1949 году, затем бежали в Гонконг и под конец обосновались в Сингапуре, где миссис Л., которая вела процветающую торговлю антиквариатом, естественно познакомилась с миссис М. На старости лет Л. пожелали спрятаться от всякой истории и бо́льшую часть времени коротали в своем кэмерон-хайлендском имении, купленном за гроши, когда цены на недвижимость в центральной части полуострова резко упали благодаря «Эмердженси».

Из «Лунного коттеджа», построенного в приближенно тюдоровском стиле на вершине горы, с которой открывался вид на площадку для гольфа и различные курортные постройки, все же не было видно его близнеца — «Звездного коттеджа», превращенного в санаторий для британских офицеров. По сравнению с другими домиками и виллами Кэмерон-Хайлендса, «Лунный коттедж» был весьма изолирован. По извилистой, частично асфальтированной дороге, поднимавшейся за площадкой для гольфа к вершине, мог проехать только один автомобиль, и она огибала непроходимые джунгли, в которые упирался сад Л. Не считая нескольких едва протоптанных троп, это была единственная дорога, ведущая к подножию холма, и подобная изолированность, несомненно, способствовала снижению цены. Но это еще не все: в ту пору, когда в «Лунном коттедже» располагалась штаб-квартира террористов, в комнатах пытали людей, а в садах совершались короткие расправы. Ходили слухи, что Духи джунглей, разгневанные кровопролитием у порога своих владений, поклялись отомстить. Коммунистические шпионы и агенты ЦРУ распространились повсюду, они водили такси, устраивались прислугой, держали рестораны или парикмахерские. Все об этом знали, как, впрочем, и о том, что в самой чаще джунглей есть маленькие секретные аэропорты и бесчисленные тайники. Неизвестно было, сколько бойцов погибло или пропало без вести в лесу за долгие годы борьбы. С тех пор правительство взяло власть в свои руки и оттеснило последних повстанцев в труднодоступные области у тайской границы, где они вели затравленную жизнь грабителей, а в Кэмерон-Хайлендсе, похоже, вновь воцарился мир.

* * *

— Видите ли, все это лихорадочное возбуждение было вызвано ни чем иным, как наркотиками, которые помогали ему забыть о душевном беспокойстве и житейских конфликтах. Он всегда оставался готовым к любым радикальным переменам, всегда надеялся, что сумеет надеть новую кожу, словно хамелеон без гардероба, и это могло бы объяснить большую часть его биографии — вероятно, этим объясняется его брак… Я говорил, что он познакомился со своей будущей женой через друга, который также ввел его в УСС?..[27]

Поскольку Т. в совершенстве владел французским, его выбрали для сотрудничества с Французскими вооруженными силами в Северной Африке. Его обязанности носили специфический характер, и даже после войны он отказывался об этом говорить. Наконец, когда ему поручили поддержать тайское сопротивление (тогда много других секретных агентов тайно проживали в Бангкоке), Т. пришлось пройти строгую подготовку. Почти три месяца он учился ориентироваться и прокладывать путь в тропическом лесу, отличать съедобные растения от ядовитых, взбираться на отвесные скалы и переплывать реки. Именно поэтому я не думаю, что он мог заблудиться в джунглях… Затем еще были прыжки с парашютом… И тут вдруг стало известно о капитуляции Японии. Почему Таиланд?.. Из-за какого-то военного приказа?.. Из-за Сопротивления?.. Или просто потому, что каждый вынужден подчиняться своей судьбе?.. В Талмуде сказано, что человека ведут по тому пути, который он избрал. Обусловленный детерминизм, если можно так выразиться. Послевоенный Бангкок — вообразите себе всю эту сумятицу, жажду жизни, бесчисленные опасности, ликование и нищету… Город уцелел и даже сохранил свое почти венецианское очарование. Выполняя обязанности старшего офицера УСС, Т. немедленно учредил временное консульство и сразу очутился в эпицентре светской жизни. В ту пору я и познакомился с ним: припоминаю эпизод, который кажется мне теперь мрачным прообразом грядущего…

Он жил в «Ориентале» — тогда уже пришедшем в полный упадок, но все же единственном работающем отеле Бангкока. Вскоре после того, как Т. открыл для себя тайский шелк и решил заняться его распространением по всему миру, на парадном обеде в честь «Ассоциации выпускников американских университетов» он сыграл в скетче роль торговца шелками, загнанного секретными агентами в ловушку — ночной клуб «Золотой банан». Присутствовал весь высший свет Бангкока, за исключением премьер-министра Пибула. Да-да, премьер-министра, несмотря на его сотрудничество с японскими оккупантами, но такое случается сплошь и рядом… И вот около часа, когда бал был в самом разгаре, со стороны реки послышались выстрелы. Государственный переворот!.. Но я не хочу докучать вам историей, которую вы наверняка знаете лучше меня, хотя в данном случае самым ясным было как раз отсутствие ясности…

Словом, переворот затеяла коммунистическая группировка. Вновь разгорелось пламя — последний шанс. Т. встревожился, поскольку в Бангкоке многие его лаосские друзья, связанные с националистическим движением за независимость, оказались в опасности, и прежде всего испугался за своего молодого ассистента, с которым он был близок. Бои, последовавшие за государственным переворотом, длились больше недели, а затем Пибул вернулся к власти. Критический момент. По мнению Т., политика зависела исключительно от личных отношений, он не мог абстрагироваться в своей идеологической схеме и продемонстрировал эту уклончивость на посту советника (правда, неофициального) при посольстве Соединенных Штатов…