Томми попытался придать своему лицу и голосу строгое выражение, чтобы этот надоеда немедленно скрылся, но так, чтобы уж совсем откровенно не выгонять его. Или ее? Ребенок смотрел ему в глаза.

— Ну, ладно, еще увидимся! — воскликнул он (она?) и пустился бежать.

Светлые вьющиеся волосы болтались из стороны в сторону. Свитер, шорты… Мальчик или девочка. Определить невозможно.

— Привет! Ну что проснулся, наконец?

А вот и сияющая Алиса, несет полный пластиковый пакет покупок.

— Надо сказать, что тут у них в киоске почти никакого выбора товаров. Вот посмотри, — и она принялась выкладывать ему на колени горы покупок.

Утренний туалет — в специальном помещении для умывания. Она купила мыло, зубную пасту, щетки. Ему — тюбик крема для бритья и одноразовый бритвенный прибор. Подумала обо всем. После покупок пришла в хорошее настроение. Все это еще больше сделало их «настоящими туристами».

А встав в очередь в комнату для умывания, они совсем стали такими же, как и все. Впрочем, пожалуй, чтобы вынести стояние в этой очереди требовалось дополнительное мужество. Стоять вот так в очереди с туалетными принадлежностями в полиэтиленовом пакете под мышкой и ждать, пока освободится место у раковины, и слушать доносящиеся изнутри плеск, хрип, фырканье, бульканье, сморкание — настоящий утренний концерт норвежцев на отдыхе, лейтмотивом которого было жизнерадостное ржание, перемежающееся тонким фальцетом, проникающее через непрочные, сделанные из гофрированной жести стены душевой (в душе только холодная вода), а также и более минорные звуки: пуканье, кряхтение и стоны из ряда уборных неподалеку. Над кранами с холодной водой висели крохотные зеркала для бритья, прикрепленные сикось-накось, щетина снималась бесшумно безопасной бритвой или скашивалась электрическими бритвами, которые стрекотали как целая стая кузнечиков. Здесь обнажались разные малопривлекательные участки тела — мылись и припудривались, стриглись ногти на ногах, прополаскивались рты, подравнивались волосы на шее, тщательно промывались шеи и уши у орущих малышей. И все это создавало обстановку такой откровенной, бесстыдной интимности, которую никто не мог бы представить себе в обыденной жизни, если только не вздумал бы участвовать в групповом сексе.

Томми стремительно покинул все это сборище, с остатками мыльной пены в носу и шрамом на подбородке: он уже сто лет не брился безопасной бритвой.

Алиса уже разложила на переднем сидении машины их завтрак: упаковку с нарезанной сырокопченой колбасой, сервелат, баночку печеночного паштета, плавленый сыр трех сортов в различных стаканчиках, клубничное варенье, макрель в томате, икру, тюбик майонеза, хрустящие хлебцы и печенье нескольких видов.

— Ты знаешь, хлеба у них в киоске не было, но зато, представляешь, как здорово, у них в продаже были столовые приборы, ты только взгляни…

И она извлекла из полиэтиленового пакета цветастые картонные тарелки и белые пластмассовые ножи и вилки.

— Вот видишь, чем мы с тобой будем пользоваться, пока не обзаведемся настоящей посудой…

Ее лицо лоснилось от крема, которым она намазалась, чтобы кожа не шелушилась после загара.

Воскресенье на берегу моря.

Сегодня они смогут позагорать по-человечески на пляже. Правда, у них по-прежнему не было купальных принадлежностей, но она извлекла из мешка со старой одеждой свой бюстгальтер, который запихала туда вместе со всей остальной одеждой из прежней жизни (кстати, куртка очень пригодилась ей ночью), бедра она прикрыла полотенцем, потому что после вчерашнего лежания на солнце они покраснели, стали чувствительными и болели, так что и трусики лучше всего не снимать. Зато у нее были шикарные солнечные очки.

Она попросила его натереть ее маслом «защита от солнца» — от обгорания — тип. 6, а потом он помог ей прикрыть наиболее обгоревшие места полотенцем и бельем.

Сам он лежал, подстелив под себя свою майку (ведь чтобы прикрыться как следует, она забрала все остальное), подложив под голову сапоги и закатав штанины до лодыжек. Солнце нещадно жгло его бледную кожу, навевая на него тоску. Его прошиб пот. Но мысль о купании он сразу отбросил, плавок у него не было, а снова повторять вчерашний путь в негостеприимную бухту показалось ему немыслимым. К тому же, если судить по возгласам и вскрикам купающихся, вода была ледяная. Уже минут через десять ему захотелось пить. Молоко, выпитое за завтраком, склеивало рот как клеем. Никакого котелка или кастрюли у них не было, так что сварить себе кофе они не могли.

— Пойду-ка я схожу в местную халупу за пивом.

Она только кивнула, продолжая сосредоточенно принимать солнечные ванны. Но киоск оказался закрытым. Было время воскресной церковной службы. Он в нерешительности остановился и выругался. В этом проклятом кемпинге повсюду возникали какие-то невероятные трудности и препятствия. В порыве праведного гнева он готов был вышибить дверь киоска.

— Попробуйте сходить вон в тот дом подальше, наверху, они наверняка работают.

Он вздрогнул. Рядом с ним стоял какой-то мужчина. Его слова звучали мягко и доверительно, как будто они были давно знакомы, хотя Томми и знать не знал этого человека.

— Я знаю, у них вечно закрыто, — продолжал мужчина.

— Если они заинтересованы в торговле, то им следовало бы соблюдать нормальный режим работы…

Они понимающе улыбнулись друг другу. Мужчина говорил на каком-то диалекте, но Томми его понимал.

— Мы расположились недалеко от вас…

Человек становился все более и более разговорчивым. Тут Томми, наконец, заметил ребенка, которого мужчина держал за руку. Это был явно утренний надоеда. Ну вот и он, Томми, как и все, вступил в беседу с соседом, который, если судить по словам ребенка, приехал сюда с семьей вчера. И уже совершенно освоился, даже знает про торговлю «с черного хода» в неурочное время. Томми вновь ощутил себя туристом-неудачником. Хотя этот человек в полосатых шортах и приветливой улыбкой был очень доброжелателен, ему от этого было не легче. К тому же, было трудно определить его общественное положение. На отдыхе все были похожи. Был ли это работник банка? Или продавец? Или телевизионный техник? Столяр? Управляющий на пивоваренном заводе? Последнее пришло ему в голову просто потому, что ему страшно хотелось пить, и он не знал, как прекратить этот разговор. Для него было гораздо легче столкнуться с теми, кто с откровенной неприязнью глазел на их «Мустанга», на широко раскинувшуюся палатку, разбросанные вокруг полиэтиленовые пакеты, на неопрятную их с Алисой внешность, ведь они уже вторую ночь спали в одежде. И чего этот тип распинается, какой, видите ли, терпимый! Ведь должен же он был понять, что Томми не такой уж фанат «коллективного отдыха». Такая взаимная откровенность опускала его именно на этот уровень, надо же тебе, черт возьми!

— Ну что ж, надо попробовать с «черного хода», — пробормотал Томми. — Спасибо за совет.

Он сделал несколько движений, давая понять, что очень спешит. Бесконечная доброжелательность выводила его из себя, и что самое страшное — он чувствовал, что сам может впасть в этот тон всеобщей дружбы и благодушия, стать одним из всех. Боже, избавь!