Моряк, осушив два полных кубка, пьянее не стал. Он попросил табаку и огня, задымил исполинской трубкой из цельного верескового корня с чубуком, сохранившим все его изгибы, и в комнате запахло подлеском.

— Ваш отец… — начал гость, терзая свою фетровую шляпу, но не стал заканчивать составленную заранее и показавшуюся ему сейчас длинноватой фразу и заменил ее лаконичным: — Произошел несчастный случай.

Графин, который Фрида только что заткнула пробкой, выскользнул у служанки из рук и покатился по столу. Никто его не остановил, и он, докатившись до края, упал на пол и разлетелся на осколки. Невесть как проникшая в дом соседская кошка устремилась к благоухающей ячменем луже.

— Его нет в живых?

— Он цел и невредим. По крайней мере, был цел и невредим, когда мое судно разошлось со «Свирепым», который после нападения пиратов снова взял курс на Бразилию. Нападение было бессмысленным: «Свирепый» шел с пустыми трюмами, — но, насколько я понял, между капитанами прежде случилась обычная для тех широт ссора из-за женщины и пряностей, и разбойник решил отомстить за обиду. Судно пираты грабить не стали, просто перебили половину команды, а офицеров подвергли жестокой и унизительной казни: их сажали на кол, сделанный из заостренной ручки швабры…

Алоизиус, надумав, по-видимому, сделать свой рассказ наглядным, но избрав для этого не лучший способ, вытащил изо рта трубку и поставил ее вверх мундштуком на стол. Взгляды Деруиков сошлись на дымящемся загубнике, сам же моряк, проглотив очередной орех, невозмутимо продолжил:

— Предотвратить резню мы и со всеми нашими пушками не могли, но нам удалось остановить ее, пока не поубивали всех, кто был на борту. Ваш отец незадолго до нападения отправился в трюм проверить свои сундуки, что его и спасло. Иными словами, если бы не эта случайность — носить бы вам сейчас траур…

Все четверо кинулись благодарить гостя за добрую весть, и тут Яспер, по обыкновению своему, отыскивавший во всем логику, задал вопрос, который напрашивался сам собой:

— Почему же отец не вернулся домой на вашем судне?

— Мы предложили ему, как и всем уцелевшим, подняться на борт, но Корнелис присоединился к тем, кто решил продолжить путь на «Свирепом». Мне кажется, ему попросту было бы стыдно вернуться назад…

Харриет щелчком сбросила с платья уголек.

— Ах, до чего похоже на отца! Вот уж кто упрям так упрям!

— Побольше почтения, сестрица! — усовестил ее Яспер. — Ты говоришь о человеке, который дал тебе жизнь!

Моряк смутился, оказавшись свидетелем семейной ссоры, и притворился, будто ничего не замечает, впрочем, Виллем тут же перепалку и загасил, как затаптывают внезапно вспыхнувший вереск. К тому же внимание всех переключилось на конверт, который Алоизиус вытащил из рукава и положил на середину стола. Бумага была отсыревшая, помятая, испещренная бледными кляксами, казалось, письмо достали со дна моря, однако дети сразу узнали почерк Корнелиса, и их захлестнуло волнение.

— Ваш отец просил меня найти вас и передать это письмо, и я счастлив, что случай свел меня с теми, кому оно предназначалось. А теперь, поскольку поручение выполнено, разрешите откланяться.

Моряк погасил трубку, примяв табак в чашечке большим пальцем, нахлобучил на голову шляпу, обменялся с братьями крепким рукопожатием, расцеловал сестер и вполне уже твердым шагом направился к двери. Уход его огорчил, похоже, одну только Фриду: она-то рассчитывала, что гость останется ужинать и, может быть даже, расскажет о своих приключениях, — но и служанка в конце концов утешилась, потому что, провожая моряка, получила самые лучшие чаевые, какие когда-либо попадали в карман ее передника.

— Всегда готова услужить, мессир! — поклонилась она.

На каменной тумбе у ворот Деруиков сидели в ожидании загостившегося клиента девки. Завидев Росвена, они, словно собачонки по свистку хозяина, вскочили и — с такой же щенячьей радостью, хлопая в ладоши и повизгивая, — бросились к нему. Фрида, которая наблюдала эту сцену с порога, облила их ледяным презрением.

Что касается детей Корнелиса Деруика, им теперь было не до гостя, и они даже не поглядели вслед уходящему моряку. Виллем первым схватил письмо, Яспер его распечатал, Харриет осторожно развернула слипшийся от воды лист, и, наконец, Петра стала разбирать бледные, почти совсем размытые строки:

«Писано на борту „Свирепого“, идущего к берегам Бразилии, 25 июня 1635 года.

Милые мои дети,

Сожалею, что приходится писать вам при таких обстоятельствах и будучи еще вдали от берегов Америки — из такого места, которое даже ни на одной карте не помечено. И отправлено это письмо будет не из Пернамбуко. Увы! Морское приключение, о котором вам расскажет в подробностях мой гонец, приостановило наше начавшееся так благополучно плавание.

Не тревожьтесь обо мне: из пекла я вышел без малейшего для себя ущерба, если не считать выброшенного за борт сундука, а вместе с ним утонули моя лучшая одежда и подарки, которые я вез господину Нассау, губернатору наших владений в Бразилии. Бой с пиратами был жаркий, многие пали, из команды почти никого не осталось, и пассажирам, независимо от их звания и возраста, пришлось взяться за работу, порой нелегкую: когда задул сильный ветер, я и сам помогал ставить парус.

И все же я не жалуюсь. Иным кажется, будто Господь позабыл наше судно, и они, желая привлечь к себе внимание Небес, то и дело стреляют в воздух из аркебуз. Как это глупо! У наших несчастий есть тайный смысл, который когда-нибудь нам откроется, и тогда мы поймем, что Бог не без причины пробудил в нас стремление пересечь океан и не напрасно напустил на нас банду кровожадных разбойников.

Молитесь за вашего плывущего в Америку отца, как я каждый день молюсь о спасении и сохранении нашей семьи. Знайте, что мысли мои всегда с вами и что мне не терпится прижать вас к сердцу.

Любящий вас отец, Корнелис ван Деруик»

— Прекрасное письмо! — Виллем взял бумажный листок с расплывшимися буквами из рук Петры, чтобы перечитать про себя, молча. Затем примеру брата последовал Яспер, одолжив у того очки: оба мальчика с детства страдали легкой близорукостью, и очки у них были одни на двоих. После письмо перешло к младшей сестре, и Харриет тут же воспользовалась своим умением обращаться с засушенными цветами для того, чтобы привести бумагу в более пристойный вид: Фрида принесла немного песка, девушка присыпала им письмо, а потом, когда бумага стала сухой, а песок влажным — стряхнула его.

— Ну и что будем делать? — спросил Яспер, собирая песок со стола. — Тут же нет никаких… указаний!

Старший брат отряхнул рукава, с них тоже упало несколько песчинок.

— А что, по-твоему, тут могло быть такого, чего отец не сказал нам раньше?

— И пакет такой тонкий… — попробовал выразиться яснее младший.

Только в этот момент и скорее по уклончивости ответа и почти стыдливой интонации, чем из слов, сказанных братом, Виллем догадался, чем тот недоволен: дело было не в толщине письма, но в малой его ценности — денег-то, обещанных Корнелисом, в нем не оказалось!