– Я не осмелилась бы поставить себя в один ряд с ними. Я еще только учусь.

– Откуда у вас взялось это желание ловить момент? – спросил он, в душе кляня себя за лицемерие.

– Это вышло случайно. В школе у нас был театральный кружок. Я записалась туда: я мечтала играть на сцене с тех пор, как увидела по телевизору спектакль «Ундина» с Изабель Аджани. Преподаватель любил фотографировать нас с приятелями в театральных костюмах. Мне быстро надоели роли субреток, и я попросила объяснить мне основы фотографии.

– И вы в него влюбились.

– Ну что вы, конечно, нет! Мне было четырнадцать, ему – сорок семь, к тому же он вовсе не был героем с сединой на висках.

– В общем, тип в моем духе.

– Почему?

– Потому что я старше вас на пятнадцать лет.

Лора рассмеялась, легонько толкнула Миро в плечо.

– Я шучу над вами! Это была женщина. Кружок вела женщина!

– Никто не совершенен.

– Да, но у нее были усы! Хватит, Миро, не делайте такое лицо, мне уже не четырнадцать, и мы не станем говорить о разнице в возрасте.

Он облегченно выдохнул.

– А вы, Миро, почему выбрали работу, которая обязывает вас сидеть на набережной и разглядывать прохожих?

– Из-за друга. У него была книжная лавка, мы работали вместе. Он недавно умер… Мне больше всего хотелось ни от кого не зависеть, работать без начальства, без четкого расписания. Эта работа мне подходит: я провожу время на улице – пусть воздух там и не самый чистый, я читаю, смотрю на реку, мечтаю о дальних странствиях. Получается, что книги дают мне свободу.

– Забавно, когда я была маленькой, я отправлялась в путешествие до Арсенальского водоема, воображала приключения, встречи с пиратами, острова, полные сокровищ…

– Неужели! Я работал на улице Рокетт, у друга в книжной лавке. Мы наверняка сто раз сталкивались на улице! Вы жили в том районе?

Она вздрогнула. Миро показалось, что ее взгляд вдруг затуманился.

– Нет-нет, вряд ли мы встречались. Я жила совсем в других краях, на бульваре Ришар-Ленуар, в районе метро «Оберкампф». Улица Рокетт была для меня terra incognita.

Миро был поражен. Она отреагировала как забывшая свою реплику актриса, которой пришлось импровизировать на ходу.

– Мне показалось, вы говорили об Арсенальском водоеме. Значит, я все перепутал.

– Нет-нет, я говорила именно о нем. Я любила ходить туда по субботам, когда матери не было до меня никакого дела.

Она проговорила эти слова более спокойно, опустив глаза. Он не понимал почему, но ее странное поведение его беспокоило. Он никак не мог вспомнить, что она вчера ему говорила: речь шла о каком-то конкретном месте. «Берегись Альцгеймера!» – шепнул ему другой Миро.

Лора почти бежала, ему пришлось ускорить шаги, чтобы ее догнать. Она вдруг резко остановилась и повернулась к нему.

– Знаете, к чему вообще все это? Вы всегда хотите все знать. Вот и тогда, в первый раз, вы тоже меня допрашивали. Но вы зря теряете со мной время: я ничего не узнала о вашей подруге!

– О какой подруге? – глухо спросил он.

– Той, которая испарилась из моего ателье, вашей рыжеволосой подруге. Вы уже забыли о ней? А мне тогда показалось, что она для вас имеет большое значение!

Ее саркастический тон его потряс: он не ожидал услышать ничего подобного. Он хотел было ответить ей, но она уже ушла вперед. Они молча дошли до фотоателье и резко остановились. Стояли молча, не осмеливаясь взглянуть друг на друга.

– Богом клянусь, вы ревнуете, – прошептал Миро.

Она подняла голову. На ее лице читалось упрямство, но не враждебность. Он не смог устоять перед соблазном убрать в сторону упавшую ей на лоб прядь светлых волос.

– Миро, я не знаю, что вам нужно, не знаю, чего вы от меня ждете. Но я хочу сразу же предупредить вас: я не ищу приключений.

Он тут же ощутил, как все встало на свои места. Наклонившись к ней, он попытался ее поцеловать. Она увернулась, но недостаточно быстро, и он сумел вновь заключить ее в объятия, шепча ей на ухо:

– Я тоже, милая. Я не ищу приключений. Хотя ухаживать за вами не так-то просто и порой весьма утомительно. Если я позвоню вам завтра, вы не бросите трубку?

– Я никогда так не поступаю.

– На этих чудесных словах подарите мне поцелуй.

Она подставила ему щеку, но он все же сумел добраться до ее губ. Поцелуй был кратким, но страстным, и, когда он развернулся, чтобы уйти, она едва не схватила его за рукав. «Как-то это слишком глупо», – подумала она.

– Подождите, Миро! Хотите кофе?

Сидя на табурете за прилавком, Миро разглядывал свои руки, как будто видел их в первый раз. Крупные ладони, широкие, короткие пальцы: руки рабочего, созданные для того, чтобы трогать, мять, ласкать ее плечи, груди, бедра. «О чем ты думаешь? Тебе разрешено было остаться в ателье, пока она хозяйничает наверху, в квартире, и вот ты послушно сидишь и ждешь. Почему ты не пошел за ней?» Он попытался успокоить сам себя. Достаточно и того, что она сама позвала его, что она открыла ему дверь, сумела одержать над собой эту маленькую победу. Он чувствовал, что, несмотря на кажущуюся воинственность, на деле Лора – боязливая и робкая девушка: нужно действовать осторожно, мягко, не торопясь. Сегодня – первый этаж. Со временем он поднимется вслед за ней – ступенька за ступенькой – и окажется в ее квартире. «К тому же я не хочу просто переспать с ней: тогда к чему торопиться? Я хочу насладиться началом этих отношений, хочу действовать наугад, сомневаться…» – «Врешь! Если она сейчас позовет тебя, ты бросишься к ней без оглядки!» – шептал ему внутренний голос.

Она его не звала, и Миро, желая убить время, открыл глубокий ящик прямо под кассой. В нем обнаружился потертый плюшевый заяц с веселой мордой и с длинными задними лапами, на которые были натянуты сиреневые штаны. Еще одни аккуратно сложенные штаны, сшитые из разноцветных лоскутов, лежали рядом, вместе с маленьким узелком и крошечной соломенной шляпкой. Внезапно у него в голове раздался хриплый голос: «Хватит умиляться этим его распашонкам и погремушкам!» Перед глазами возникла подруга матери, мадам Труссель: она осуждающе качала головой, глядя, как мадам Жасси разбирает чемодан. «Взгляни на него, – сурово продолжала она, указывая на сутулого длинноногого подростка, в которого к четырнадцати годам превратился Миро. – Совсем другой человек! Люди меняются, клетки умирают и обновляются раз в семь лет, так что ты уже дважды его потеряла. Вот тебе мой совет: выброси тряпье и забудь, все это в прошлом». Положив на место зайца, Миро взял в руки жестяную коробку из-под сигар. В ней лежало несколько фотографий. На обороте первой карандашом было написано: Ля Боль, июль 1984 года. Перевернув фотографию, он увидел плотную даму в красном купальнике, со слегка оплывшим лицом: дама улыбалась и держала за руку маленькую девочку, пластиковым совочком прикрывающую глаза от солнца. Миро услышал шаги на лестнице и быстро убрал коробку обратно в ящик. Появилась Лора: она несла круглый поднос, на котором стояли две полные до краев чашки.