— Ну да, — кивнул раздраженный Сашок. — Пришлось пожертвовать казенными деньгами, которых на самом деле совсем немного. Но суета вокруг концерта — это идеальная возможность для связного, чтобы обратиться ко мне! Можно считать, эту певицу нам сам бог послал… вот только бы сработало!.. Ладно! — Он достал следующую сигарету. — Раз Крокодил в курсе — он что-нибудь придумает. Спасибо тебе. Я, может, еще раз твоей помощью воспользуюсь — мне засвечиваться никак нельзя. Если за мной следят, то, увидев, как я выскакиваю позвонить по междугороднему… — Сашок махнул рукой. — Сам понимаешь. Должны мы подманить этого связного, должны! Есть еще какие-нибудь новости?

— Да я уж не знаю, что новостями считать! — сказал Мишка. — В этом вагоне такой бедлам творится, что за голову схватишься! Каждые пять минут какие-нибудь новости, — он хихикнул. — Игорь с Самсоновым уже хохочут, коньяк распивая. Того и гляди сами запоют!

— Ну, это нормально… — пробормотал Сашок, думая о своем. — Ладно, будем считать разговор законченным. Готовь-сь!.. — он подмигнул Мишке, прежде чем распахнуть дверь. — Заметано, парень! — прорычал он так, чтоб было слышно и в коридоре. — Двести баксов, так и передай! А если очень понравится портрет — еще накину! А теперь — гуляй, уставший я, типа, блин!.. Если что новое, пусть Груняша передает, якобы портрет пришла рисовать, — успел шепнуть он мальчику, выпихивая его в коридор.

Мишка огляделся в коридоре, увидел, что на него глазеет тот проводник, который вызывал Сашка, показал проводнику, ухмыляясь, большой палец и устремился в свое купе.

Пока его не было, друзья взялись за газету кроссвордов, которую купили на вокзале, и даже решили полтора, но, в целом, кроссворды не вызывали особого энтузиазма — на фоне всех событий.

— Порядок! — сообщил он друзьям. — Андрей будет на месте!.. И нам больше не надо искать курьера наркомафии!

— Почему? — спросили все в один голос.

— Потому что я знаю, кто это!

— И кто? — опять в один голос.

Мишка выждал чуть-чуть и сообщил, после эффектной паузы:

— Сам Сашок!.. И вот что, — продолжил Мишка, увидев, что его друзья онемели. — Для обмена новостями теперь Грунька пусть к Сашку ходит. Мы с ним договорились, что он двести баксов за портрет платит… понарошку, конечно, — добавил Мишка. — Да, а Самсонов с нашим Игорем коньяк распивают!

— Погоди, — сказал Витька. — Расскажи все толково и по порядку.

Мишка рассказал настолько толково, насколько мог, в том числе и о том, о чем прежде умалчивал, — о записке Сашка и о своем телефонном звонке.

— Вот такие дела! — заключил он.

Витька покачал головой.

— Не нравится мне все это… Ой, как не нравится.

— Почему? — сразу спросила Груня.

— Если бы я мог объяснить, почему!.. — вздохнул Витька. — Я бы не дергался так. Я чувствую за всем этим какой-то подвох — но в чем он, не пойму!

— Да ну, брось, ты преувеличиваешь, — сказал Мишка.

— Надеюсь, что так, — сказал Витька. — Но, в любом случае, нам следует держать ухо востро. И хорошо, Грунь, что ты во время концерта остаешься в вагоне. Хоть какой-то глаз будет.

— Я тоже могу остаться, — предложил Мишка. Идти на концерт ему совсем не хотелось, но ложиться спать в «нормальное» время хотелось еще меньше — а ведь пришлось бы ложиться, если бы он не пошел.

Тут раздался стук в дверь.

— Войдите! — отозвались ребята.

Заглянул Алексей — малость заспанный и еще больше, чем обычно, взъерошенный, если только такое было возможно.

— Так и не отдыхали? — спросил он. — А ведь скоро концерт. Я пришел вам сказать, чтобы вы потихоньку готовились.

— Как готовиться? — спросила Поля.

— Ну, как? — Алексей фыркнул. — Бальные платья, золотые башмачки. Как еще на концерты ходят? — Он поглядел на часы. — Через полчаса пойдем в вагон-ресторан, чтобы встретить исполнителей дружной овацией.

— Я не пойду, — сообщила Груня.

— Почему? — Нельзя сказать, чтобы Алексей особенно удивился. Он достаточно философски относился к детским «закидонам», считая, что ребятам и положено чудить. Но все-таки посчитал нужным выяснить.

— Я буду рисовать портрет… очень интересный портрет. Я вам потом расскажу! — ответила Груня. — И, кстати, обращайтесь с Полей так, как будто это она нарисовала портрет Самсонова. Ведь никто пока не заметил, что мы близняшки!

Алексей нахмурился.

— Какой-то фокус готовите, да? Ладно, подыграю. Только смотрите не дошутитесь.

— Да что вы, как будто вы нас не знаете! — откликнулся Мишка.

— В том-то и дело, что знаю, — хмыкнул Алексей. — Кстати, где мой напарник?

— Я слышал, как они с Самсоновым ржали в купе… то есть в купе Самсонова, — не очень почтительно сообщил Мишка.

— Гм… они, надеюсь, до концерта-то доползут, после этого сеанса коньякотерапии? — мрачно осведомился Алексей. — Ладно, пойду их извлекать и встряхивать. А вы готовьтесь, кто идет.

И он удалился.

— Вперед! — подскочила Груня. — Поля, пошли в наше купе, не будем мешать мальчишкам. Да и, наверно, ты захочешь переодеться?

— Обязательно, — сказала Поля. В отличие от сестры, которая куда угодно могла пойти «в джинсах и в патлах», как это называла их мама, Поля предпочитала появляться на людях в красивом платье и с аккуратно уложенными волосами.

А у Груни были свои заботы — выбрать нужные карандаши и фломастеры, решить, будет ли рисунок черно-белым или цветным, а если цветным, то подобрать подходящие кисточки, которые будут давать или широкие, чуть просвечивающие, полосы, или жесткие, насыщенные пятна и узкие линии — в зависимости от того, что лучше — мягкость или жесткость — подчеркнет характер изображаемого человека. К «орудиям» своего труда Груня относилась намного трепетней, чем к вопросу о красивых платьях и прическах.

Только одно ее смущало. Она вспоминала очень удачный блик света, который положила на лице Самсонова, и не могла вспомнить, как же она добилась этого эффекта, как вообще ей пришло на ум подчеркнуть объемы именно таким образом. К портрету старухи такой блик тоже очень бы подошел — да и к портрету Любови Александровны, вероятно, тоже. Но что же там было, с этим бликом, который привиделся ей так внезапно — и так к месту?

Вот что сейчас волновало ее больше всего…

Прошло где-то с час. Почти весь вагон «утек» (как выразился бы Мишка) на концерт, за исключением начальника с секретарем, храпевших в своем купе, пассажирок последнего купе, Груни и, разумеется, Андрея. Кажется, даже проводники (во всяком случае, один из них) рискнули ненадолго отлучиться в вагон-ресторан — им тоже хотелось послушать старинные романсы.