— Но почему в твоей жизни не было другого мужчины? Ты ведь красивая, чувственная женщина.

Сандра пожала плечами.

— Сама не знаю. Наверное, ты прав — Я никому не могла поверить настолько, чтоб подпустить к себе так близко. До сих пор не могла.

Сердце Шандора запело от радости, но тут же тоскливо заныло от дурных предчувствий. Что, если он разочарует Сандру?

— Что ж, теперь я знаю, какая ответственность…

— О, нет! — воскликнула Сандра. — Я сказала тебе все это вовсе не для того, чтобы ты согнулся под грузом ответственности. Просто решила, что ты должен знать все.

Я ведь даже не девственница. Когда Джеймс забрал меня из лагеря, ему дали мою медицинскую карту с подробным описанием осмотра при поступлении в лагерь. — Она насупилась и стала похожа на рассерженную маленькую девочку. — Я была, в общем-то, здорова, но не девственница.

Она старалась приободрить его, но Шандор ужаснулся тому, что услышал. Ведь Сандре было всего двенадцать лет, когда ее привезли в лагерь. Господи, не дай ей вспомнить тот ужас, через который пришлось пройти до этого! У него вдруг защипало глаза, и Шандор поспешно отвернулся.

— Давай договоримся сразу, — хрипло произнес он. — Я буду отвечать за тебя, а ты — за меня. Меня не страшит груз ответственности, надеюсь, что и тебе все это со временем придется по вкусу.

Сандра долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ответственность. Какое неромантичное слово! И все же в устах Шандора оно звучало лучше любых пылких признаний. Сандре вдруг захотелось петь. Развернувшись, она направилась к двери в гардеробную.

Выйдя из душа, Сандра обнаружила на туалетном столике рядом с канделябром аккуратно сложенный квадрат тончайшего цветного шелка, поверх которого лежала записка:

«Это принадлежит моей матери. Она была бы рада, если бы ты согласилась надеть. Ш.».

Вторая записка, которую она получила от Шандора. Кто бы мог подумать, что спустя каких-то сорок восемь часов после их знакомства она будет читать это почти интимное послание! Сандра быстро вытерлась и отбросила полотенце. Ей не терпелось развернуть то, что оставил для нее Шандор.

Это была шаль. Огромная шаль. Она видела такие в Испании на танцовщицах фламенко. Белый фон за долгие годы приобрел оттенок слоновой кости, яркие когда-то цветы стали теперь бледно-розовыми, бахрома из шелковых нитей поблескивала в свете свечей. Сандра подумала о том, с какой заботой относились в доме Шандора к любимым вещам. В мире, полном легко заменяемых предметов повседневного обихода и ничего не значащих отношений между людьми, было редкой удачей встретить семью, где так бережно обращаются с вещами.

Сандра снова расчесала волосы, ниспадавшие шелковой пеленой на ее обнаженную спину. Затем она накинула шаль и чуть спустила ее с плеч. Шаль оказалась такой огромной, что бахрома доходила ей до колен.

Она чувствовала себя не просто красивой — единственной на свете. Ведь Шандор выбрал именно ее! Сандра нежно погладила бахрому. Она никогда не возводила на пьедестал внешнюю красоту, но сегодня ей хотелось быть самой красивой. Для него — для Шандора.

Зажав одной рукой края шали, она открыла дверь:

— Шандор?

— Я здесь, дорогая.

Она и сама знала, что он здесь, что он ждет ее. Шандор всегда будет рядом, чтобы помочь ей, оградить ее от невзгод. Всегда? Слово это пришло ей в голову само собой, но она тут же мысленно одернула себя. Не стоит загадывать так далеко. Ничто не длится вечно, но иногда для счастья бывает достаточно нескольких коротких мгновений, которые помнишь потом всю жизнь. Сандра взяла с туалетного столика канделябр и вошла в спальню. Шандор уже лежал в постели, опершись на изголовье огромной кровати. Сандра вышла на середину комнаты. Рука, державшая канделябр, едва заметно дрожала.

— Спасибо, что принес мне эту шаль, — тихо сказала она. — Никогда не видела ничего красивее. Странно, что твоя мать не забрала ее с собой.

— Это была одна из ее любимых шалей. У нас в семье свято верят в то, что, когда покидаешь тех, кого любишь, надо оставить им что-то из своих любимых вещей. Это старинная традиция. Такая вещь называется на нашем языке казимар.

— Казимар, — тихо повторила Сандра. — А как зовут твою мать?

— Мариана, — ответил Шандор. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

«Спасибо, Мариана», — мысленно поблагодарила она. За шаль, за казимар, и больше всего — за этого чудесного мужчину, который смотрит на нее полными восторга глазами. Она поставила канделябр на тумбочку у кровати.

— Мне задуть свечи?

— Нет. Я хочу видеть тебя. — Шандор усмехнулся. — Я провел две ночи рядом с прекраснейшей из женщин в полной темноте. Думаю, на этот раз все должно быть иначе, не правда ли?

— Если ты так хочешь… — Сандра нервно облизнула губы, поднялась на три ступеньки, ведущие в альков, и встала рядом с кроватью. — А мне нравилось лежать с тобой в темноте. Это было… чудесно.

— Чудесно, — Шандор улыбнулся. — Я тоже так думаю. И еще мне почему-то кажется, что ты немного боишься, милая.

— Совсем чуть-чуть, — призналась Сандра, не глядя ему в глаза. — Я не знаю, чего ты ждешь от меня.

Шандор потянул за один конец шали.

— Посмотри на меня, — потребовал он. — Я хочу насладиться твоим прекрасным телом и доставить удовольствие тебе. — Он помолчал немного, потом сказал: — Мы вместе для того, чтобы нести друг другу радость.

В груди у Сандры потеплело.

— Думаю, я смогу с этим справиться.

— Ты можешь справиться с чем угодно, — глаза Шандора восхищенно сверкнули. — И я разрешаю тебе поупражняться на мне. Я — к твоим услугам. — Он положил ладонь поверх руки Сандры, сжимавшей на груди шаль, и осторожно разжал ее пальцы. — Я сам позабочусь об этом. Хочу, чтобы твои руки были свободны.

Сбросив полотенце, которым были обернуты после душа его бедра, Шандор уселся на краю кровати, и теперь Сандра стояла у него между колен.

Она резко вдохнула, вдруг ощутив себя совершенно беззащитной, полуобнаженной пленницей нагого мужчины. Лихорадочное возбуждение овладело ею. В глазах Шандора были та же страсть и тот же восторг, что испытывала она сама.

Шандор коснулся пальцами шелковой кисточки, щекочущей бедро Сандры.

— Знаешь, как ты прекрасна? — хрипло прошептал он. — Ты похожа на «Одалиску» Делакруа. Когда ты появилась на пороге, меня охватило такое желание, что едва не разорвалось сердце.

— А ты казался таким… — рука его отодвинула шаль и коснулась бедра девушки. У Сандры перехватило дыхание, — таким спокойным.

— Неужели? Я ведь даже не помню, что говорил, потому что не мог думать ни о чем, кроме этих чудесных стройных ног и о том, что ждет меня через несколько минут… — Рука его скользнула между ее бедер. — Какая ты мягкая, — пробормотал он, лаская ее.