в лени и безответственности, что «работать надо лучше, а не завидовать богатым и успешным», что «у всех равные возможности» и, что «надо быть целеустремлёнными, идти к своей мечте, и тогда другие будут завидовать вам». «Если будете сознательными дочерями Родины, — говорили будущим жандармам учителя, — будете жить лучше ваших родителей и, возможно, даже увидите солнце!» Альва была умной девочкой и не задавала учителям неудобных вопросов, а когда её спрашивали, отвечала так, как дóлжно было отвечать менее умной, но зато сознательной и благонадёжной. Она понимала, что хотели сделать из неё учителя и подыгрывала им. Именно там, в Кадетском корпусе жандармерии, Альва научилась скрывать свои мысли и политические взгляды, которые именно тогда, в годы подготовки к службе государству, у неё появились.

На втором году обучения Альва прочла «Базис», «Философию истории», «Манифест изгоев», «Мегамашину» и другие запрещённые книги. Днём она разбирала учебники, постигала методики того, как следовало удерживать обездоленные массы в повиновении, как выявлять врагов государства, как шпионить, как давить и запугивать, а ночью штудировала работы Иссы Иблисс, Даби Малх и Аль’Лессы Кит, объяснявшие причины сложившегося миропорядка, вскрывавшие его суть, учившие тому, почему и как следовало с этим миропорядком бороться и, самое главное, предлагавшие альтернативу. В книгах говорилось не только о том, как следовало бороться с установленными политическими системами, но и о том, чтó делать после того, как эти системы падут. Именно в запрещённых книгах Альва нашла ответы на волновавшие её вопросы. Не казённые тьюторы, не старые ворóны, а посвятившие свои жизни борьбе революционеры были её истинными учителями.

Третий год обучения… Побитые молью ворóны продолжали накаркивать заученные матриотические мантры, им уже подкаркивали будущие палачи из подрастающей смены… с ними вместе каркала и Альва. Так было надо. Такова была её служба — служба угнетённому классу, а не надежному орудию небожителей, именуемому «государством». Альва стала иблиссианкой, вступив в одну из революционных организаций, известной по своему девизу и лозунгу: Солнце для всех! Она преуспела в умении притворяться; она стала лучшей из кадетов; её матриотизм и «любовь к Родине» ни у кого в Корпусе не вызвали сомнения. За год до выпуска сержант Аввар уже в совершенстве владела рядом специальных техник и навыков и могла при помощи обычного коммуникатора или мобильного терминала без особого труда проникать в защищённые сети, устанавливать шпионские программы (которые сама писала) и добывать интересующую её информацию.

Альва была не только умна, но и красива: невысокого роста, фигуристая, с миловидным овальным лицом, с большими светло-серыми глазами; волосы её были почти белыми с оттенком стали, а кожа, несмотря на то, что соляриев она никогда не посещала, имела приятный слегка смуглый оттенок. Обладая такой внешностью, легко заводить знакомства и находить общий язык с людьми. Что и делала Альва, действуя осторожно, следуя советам координатора, с которой к четвёртому курсу своего обучения она поддерживала регулярную связь.

…Альва была революционеркой. Она была агентом сестёр во вражеском логове.

Чтобы оставаться нераскрытой ей приходилось говорить и делать то, что было для неё мерзко и порой, в минуты, когда силы и решимость её ослабевали, она начинала презирать себя за причастность к этой мерзости, за причастность к государству, — пусть даже причастность эта была необходимостью во благо дела революции.

Уже не раз Альве приходилось принимать участие в арестах сестёр и соратниц из других революционных организаций. Несколько раз, когда она могла узнать детали операции заранее, ей удавалось предупредить координатора и предотвратить аресты, но зачастую о подробностях ей становилось известно слишком поздно… Действовать в последний момент она не могла; это означало раскрытие и провал, — организация возлагала на неё большие надежды. И Альва должна была держаться скрепя сердце и уже после, когда ещё одна сестра — при её, Альвы, прямом участии — попадала в застенки жандармерии (или хуже того: бывала убита при аресте), в одиночестве, укрывшись с головой под одеялом, она дрожала от слёз, кусая до крови губы и оставляя синяки на предплечьях от тонких, но крепких пальцев.

Об очередной операции, Альва узнала накануне вечером, — почти за сутки до запланированного времени. Причём узнала не случайно, а непосредственно от лейтенанта.

Керрит имела обыкновение раз-два в декаду собирать подчинённых в свободное от службы время в непринужденной обстановке. Неизменным местом встречи служил расположенный неподалёку от здания центрального отдела жандармерии небольшой бар с немного странным названием «Огненная птица», известный также в определенных кругах как «Воронье гнездо». Начальство относилось к такой практике лейтенанта с молчаливым неодобрением, но открыто не порицало Керрит за несоблюдение субординации с подчинёнными. Альва находила позицию Стетрен (в неофициальной обстановке и без формы все члены группы обращались друг к другу исключительно по имени) довольно разумной, отмечая про себя то, как укрепляла эта маленькая традиция авторитет лейтенанта в глазах Ниль Тормут и Хаз Фадды. Посторонним могло показаться, что младшие сержанты держались с командиром слишком вольно, но Альва точно знала: прикажи им Стетрен Керрит достать пушки и пристрелить во-он ту подозрительную гражданку, те не задумываясь выполнят приказ и уже после, в баре за кружкой пива, поинтересуются причиной подозрений лейтенанта. Альва поддерживала с мужчинами дружеские отношения, но никогда не забывала об их преданности командиру и не болтала с ними лишнего.

— Завтра будем работать на подхвате с группой капитана, — сказала Керрит между делом, отпив из увесистой запотевшей кружки и окидывая компанию одетых в гражданское сослуживцев.

— Ого! А чего это капитан решила сама идти работать? — поинтересовалась Хаз.

— Никак шишку какую собираются брать, а? — сказала Ниль.

— Да… вычислили вроде типографию «солнечных», — пожала плечами лейтенант и медленно поднесла к губам кружку. — Там могут и шишки быть… — она подула на пенку и сделала маленький глоток.

— Если так, то да… — протянула Ниль и тоже приложилась к кружке.

В баре было довольно шумно. За столиками по соседству собралось ещё несколько компаний из переодетых ворон, лица их были знакомы Альве; у барной стойки сидело несколько гражданских (возможно, мелкие чиновники зашли пропустить по стаканчику); за столиком у входа — пара констеблей в форме чинно пили кофе (эти видать на дежурстве; заехали взбодриться).

— Последний раз, кажется в прошлом году, в такой типографии взяли известную писательницу… — как бы скучая произнесла Альва и тоже пригубила из своей, почти полной, кружки. — Она, оказывается, кроме романов писала ещё и статьи для «Солнца»…

— Да. Белл Райс её зовут,