Фигура куда более мелкого масштаба – другой представитель эмигрантской аристократии, князь Н.И. Трубецкой. Он никогда не был борцом с царским режимом, но приобрел репутацию критика самодержавия благодаря резким высказываниям и демонстративным переходом из православных в католики.

В числе эмигрантов оказывались и случайные люди вроде офицера в отставке И.И. Савича. Он ничем себя в глазах царских властей не скомпрометировал, а эмигрантом стал по недоразумению: в 1848 году находился во Франции, и его застала там революция. Из-за этого Савич не вернулся в срок в Россию и сам себя счел неблагонадежным гражданином, нарушившим закон пребывания за рубежом и тем самым совершившим преступление.

Франция и ее сердце Париж притягивали многих русских из мира науки, литературы и искусства. Их пребывание, как правило, было непродолжительно: от двух недель до месяца. Но затем нередко следовали повторные приезды.

Бывало, что ученые из России проводили во Франции по нескольку лет, как, например, математик и механик Михаил Остроградский.

«Шесть лет, проведенные в Париже, – делился он позднее воспоминаниями с друзьями, – для меня – как успешное окончание шести университетов. Так много я почерпнул знаний в этом городе».

Во Франции плодотворно работали и со взаимной пользой общались с французскими коллегами химики Николай Зинин, Александр Бутлеров, Владимир Лугинин, математики Пафнутий Чебышев и Софья Ковалевская, географ Михаил Венюков, экономисты Виктор Порошин и Людвиг Тенгоборский, политолог и социолог Максим Ковалевский, микробиолог и эпидемиолог Николай Гамалея, историк Сергей Соловьев и его сын Владимир – философ с мировым именем.

Почти тридцать лет (1887–1916) прожил во Франции биолог, один из основоположников эволюционной эмбриологии Илья Мечников. В Париже ему, уже известному ученому, была предоставлена лаборатория самим отцом современной

Парижское кафе. К.А. Коровин. Конец 1890-х

Многолетняя жизнь и работа связывают с Францией географа, геолога и путешественника Петра Чихачева. Он, как и Мечников, был избран действительным членом Парижской академии наук.

Встречаясь с соотечественниками, Чихачев признавался, что в Париже ему легко дышится и вдохновенно работается.

Подобные отзывы русских о французской столице попадаются постоянно, причем эти высказывания вовсе не обязательно принадлежат людям благополучным и устроенным. Многие эмигранты, которым приходилось жить в дешевых пансионах на парижских окраинах, а то и ютиться в ночлежных домах и грязных притонах, не чувствовали себя отбросами общества. Для них не были закрыты двери ни Славянской библиотеки в Париже, основанной по инициативе князя И.С. Гагарина, ни Русской библиотеки, созданной писателем И.С. Тургеневым как читальня для малоимущих и носящей его имя, ни Русской высшей школы общественных наук – свободного учебного заведения, организованного в начале XX века за счет добровольных пожертвований состоятельных людей.

Низы русской эмиграции, то есть люди без титулов, капиталов и званий, были вхожи на собрания, концерты, диспуты в этих центрах культурной и научной жизни, свободно участвовали в чтениях, которые там часто проводились. Словом, русская эмигрантская среда дореволюционной поры была более дружной, открытой для новых лиц и демократичной, чем та, которая появилась в той же Франции после 1917 года.

Одна из улиц Ниццы носит имя Марии Башкирцевой.

Какое-то время популярность этой русской женщины во Франции была очень велика. Она ярко и жадно прожила свою короткую жизнь и оставила по себе память и след, которые до сих пор привлекают к ней внимание.

Мария Башкирцева родилась в 1858 году на Украине в дворянской семье. Еще в подростковом возрасте она заболела туберкулезом, и мать привезла ее в Ниццу в надежде, что целебный воздух Лазурного Берега плюс курс лечения вернут дочери здоровье.

С детства Мария увлекалась музыкой и рисованием. У нее были отличные вокальные данные. Но из-за болезни к девятнадцати годам она потеряла голос – чудесное, редкое сопрано и больше петь не могла. Зато как художница проявила себя в полной мере. Окончив экстерном (за два года вместо семи положенных) частную Академию живописи Рудольфа Жулиана в Париже, Башкирцева стала регулярно участвовать в выставках. Ее картины были представлены и на очередном Салоне, куда ежегодно отбирались лучшие произведения изобразительного искусства.

Автопортрет с палитрой. М. Башкирцева. 1880 г.

Ее заметили! О ее картинах лестно отозвались Эмиль Золя и Анатоль Франс. Еще более высоким признанием таланта художницы было приобретение некоторых ее работ Лувром.

Она спешила жить, много работала, страдала от несчастной любви и снова влюблялась… Свои мысли, чувства, мечты, надежды, разочарования Мария откровенно и искренне поверяла дневнику, который вела на французском языке с двенадцати лет и до самой смерти. Впоследствии ее записки будут опубликованы и принесут автору не меньшую известность, чем картины.

Башкирцева сожалела, что ее литературный дар никому не ведом. «Однажды, – пишет она в дневнике, – я проснулась, ощущая потребность, чтобы какой-нибудь знаток оценил по достоинству, как красиво я умею писать». Ей хочется, чтобы мир узнал, насколько она умна и разносторонне талантлива. Может быть, именно с целью показать себя во всем литературном блеске Башкирцева сочинила и отправила анонимное письмо Ги де Мопассану. Он ответил ей. Завязалась переписка. Марии удается заинтересовать и заинтриговать своего адресата, на чем она и останавливается, так и не открывшись ему.

Она не была красавицей, но умела нравиться. Ее шарм и обаяние отмечали все, кто с ней общался. У нее были романы, но не было настоящей любви. И всю свою нерастраченную силу чувств Башкирцева обратила в творчество. Лучшие из ее творений – «Молодая женщина с букетом сирени», серия «Три улыбки», «Митинг» (изображена ватага что-то горячо обсуждающих мальчишек), «Весна». Не ограничиваясь живописью, она успешно пробует себя в ваянии. Ее скульптуры так же притягательно таинственны своей недосказанностью, как и картины.

Когда она уставала, когда болезнь одерживала над ней верх, спасительным местом была Ницца. «Я люблю Ниццу; Ницца – моя родина, – признавалась Башкирцева, – в Ницце я выросла, Ницца дала мне здоровье, свежие краски. Там так хорошо!»

Чахотка оборвала ее жизнь, когда ей было только двадцать пять лет. Но и за столь короткий век, который был ей отмерен, Башкирцева многое успела. Она создала более 150 картин, не считая эскизов, рисунков, акварелей. Основная часть ее наследия, возвращенная после смерти художницы (1884) на родину, была безвозвратно утрачена в годы революции и Второй мировой войны. Те работы, что сохранились, находятся сейчас в музеях Франции, России, Украины, а также в частных коллекциях в разных странах мира.