— Гошенька, мне придется задержаться на работе, у нас тут ЧП. Сам ляжешь спать? Гоша вздохнул.

— Жалко. Я хотел тебе кольцо показать.

— Завтра покажешь. Я тебе позвоню через час, пожелаю спокойной ночи, хорошо?

— Хорошо, — покорно сказал сын.

Я положила трубку, чувствуя себя гадко. Все-таки у ребенка день рождения… Но и Мигулько бросить в такой момент я тоже не могла.

В отделении начинали тихо скапливаться всевозможные руководители. Приехал недовольный начальник нашего РУВД, дыша каким-то дорогим алкоголем, г его вытащили из-за стола. Приехали из ГУВД — кто-то из кадров и старший наряда из Управления уголовного розыска, вместе с дежурным оперативником из отдела по раскрытию заказных убийств. Медики приехали вдвоем — Боря Панов и какая-то молоденькая экспертрисса, мне незнакомая. Вот и хорошо, подумала я, один будет труп осматривать, а второй пусть посмотрит задержанного — где у того источник кровотечения. Следователь прокуратуры, дежурящий по городу, должен был подъехать вот-вот, с другого происшествия. Кроме того, ждали дежурного из Управления по расследованию бандитизма и заказных убийств прокуратуры города.

Насчет последнего я никаких иллюзий не питала, кто бы оттуда ни приехал — будет только путаться под ногами и создавать нервозную обстановку; ну, может, за исключением двух-трех приличных людей, там теперь работали юноши и девушки, а точнее — мальчики и девочки, с минимальным опытом и максимальным самомнением, и это еще мягко сказано.

В общем, собиралась грандиозная тусовка, и с организационной точки зрения, мне тут совсем нечего было делать. Выждав момент, когда телефон в дежурке оказался свободен, я позвонила домой нашему прокурору. Выслушав мое сообщение, шеф минуту помолчал. Я прямо представила, как он насупился и жует губами, собираясь с мыслями.

— Мария Сергеевна, я вас попрошу проконтролировать ситуацию, если надо — подключитесь к осмотру, с городской я формальности улажу. И дело, я думаю, надо будет забрать к нам. Завтра в девять мне доложите.

— Я завтра в морг собралась и в тюрьму, — ответила я. — Мне надо кровь обвиняемого на экспертизу отвезти. И успеть на вскрытие актрисы, я в пятницу выезжала…

— В девять ко мне, — повторил шеф устало, — кстати, доложите и по актрисе.

А потом я дам машину. Все успеете.

Положив трубку, я пошла к дежурному — пожилому капитану. Мне он показался добродушным дядькой, и я честно призналась ему, что у моего сына сегодня день рождения.

— Дайте машину, — попросила я, — слетаю домой на двадцать минут, здесь недалеко. И вернусь, меня мое начальство попросило подключиться к осмотру.

Капитан посмотрел на меня с сочувствием и покачал головой.

— Да конечно, машину дам. Поезжайте. Может, вам не возвращаться? Вон здесь сколько работников — как саранчи налетело…

— Не могу, старший приказал. Дежурный вздохнул и покачал головой.

— Сыну-то сколько стукнуло?

— Тринадцать.

— Глаз да глаз нужен. С девками еще не путается?

— Вроде нет.

— Анашу не курит?

— Типун вам на язык.

— Ну смотрите. А то потом спохватитесь, да поздно будет…

— Тьфу-тьфу-тьфу!

Домой я забежала, когда ребенок уже лежал в кровати.

— Ты еще не спишь, Хрюндик? — крикнула я, сбрасывая туфли.

— Не-а, — отозвался он совершенно сонным голосом.

Я подошла к нему и поцеловала в нос.

— Ну как, новорожденный? Доволен?

— Доволен, — улыбнулся он. — Мы посуду вымыли…

— Тебе девочки помогли?

— Нет, девочки раньше ушли. Мне Пеструхин помог и Пимен.

— Вова Пименов?

— Ну да. Мам, мы потолок тортом испачкали, ничего?

Я вздохнула.

— Что нужно делать, чтобы торт попал на потолок?

Ребенок пожал плечами.

— Не знаю, как-то так получилось. Ты опять уедешь?

— Ты спи, малыш, — я снова поцеловала его в нос. — Я постараюсь побыстрее обернуться. Надеюсь, пока меня нет, ты ни с кем не спутаешься, и не ступишь на плохую дорожку.

— Забей, — отозвался ребенок уже с закрытыми глазами, и засопел раньше, чем я вышла из его комнаты.

К моему возвращению на место событий начальство, тихо посовещавшись, собиралось разъезжаться, не усмотрев в насильственной смерти оперуполномоченного ничего, подрывающего основы государственного строя.

Остались только те, кому непосредственно предстояло работать, — следователи и эксперты. Писать протокол я не собиралась, поэтому получила возможность спокойно побродить по месту происшествия и ко всему присмотреться. Боря Панов, как старший в смене, оставил свою молодую напарницу осматривать труп, а сам изъявил желание глянуть на задержанного, уж коль скоро тот был весь в крови и ему предстояло проводить медицинскую экспертизу. Я решила отправиться с ним, а потом вернуться на место осмотра трупа.

В отделении задержанный валялся на топчане в той же позе. Местный опер Алексахин все так же сидел рядом, отписывая свои бумажки и время от времени поглядывая на задержанного. В вытрезвитель решили его не отправлять, чтобы не пропустить момента, наиболее благоприятного для работы с ним, — это когда он уже сможет говорить, но еще не в силах будет контролировать свои слова.

Боря натянул резиновые перчатки и присел на краешек топчана рядом с задержанным. А я тем временем присматривалась к лежащему на топчане мужчине. На гопника он не походил, одет был вполне прилично. Куртка и ботинки выглядели достаточно дорогими; ноги его свешивались с топчана, и осмотреть подошвы ботинок было очень удобно. Странно, но следов крови на подошвах не было; а в подъезде, между тем, крови натекло много. Надо будет съездить на место и проверить, есть ли там следы ботинок; на всякий случай я запомнила рисунок подошв нашего фигуранта. Боря Панов прикоснулся к голове мужчины, тот замычал, а может, застонал и дернулся. Но кардинально изменить положение ему не давали наручники. Панов потрогал скованные за спиной руки клиента и обратился к оперативнику:

— Послушай, сними с него наручники. Во-первых, мне его осмотреть надо, а во-вторых, у него скоро кровообращение нарушится.

— Да? А если он буйный? — возразил опер.

— Ну, это твои проблемы, милок. Мне нужно качественно осмотреть клиента, а уж ты, будь добр, обеспечь мою безопасность.

Опер скептически хмыкнул, но Боря заверил его в том, что на самом деле задержанный не опасен. И не будет опасен еще как минимум несколько часов, в силу скотского опьянения.

Опер, все еще хмыкая, расстегнул наручники. Задержанный действительно не набросился ни на кого с кулаками. И даже не особо изменил позу. На его запястьях проступали багровые борозды от наручников; Боря подержал его за руку, прослушав пульс, и покачал головой: