В воскресенье я не заходил к Алу до самого ужина, часов до шести. Меня не слишком тянуло выслушивать новую интерпретацию вчерашних событий.

Мой стук в дверь разбудил его. Получив приглашение войти, я увидел, что он лежит на кровати, укрытый легким одеялом. Шторы были задернуты, в комнате царил полумрак. Я спросил, пойдем ли мы ужинать, он сказал, что да, и снова закрыл глаза. Я сел, включил свет и стал просматривать номер «Нью-Йорк тайме», лежавший на полу.

Наконец Ал отбросил одеяло и спустил ноги на пол. Он оказался полностью одет, только что без обуви. Зевнув, он с улыбкой подошел к умывальнику, плеснул в лицо водой и причесался.

Я продолжал читать газету — какую-то историю про двух женщин в кафе «Шраффт». Ал обул обшарпанные туфли, и мы пошли за едой в лавку на Шестой авеню. Купили булочек, нарезанного окорока, сыру, яблок и молока. Вернувшись, разложили все и принялись за еду.

— Знаешь, Деннисон, — начал Ал, — в этой девице есть что-то от вампира.

— Ты имеешь в виду Барбару? Пожалуй. Алые губы, бледная кожа… Фу! Неестественно как-то.

— Когда я увидел их на диване, подумалось, что она высасывает из него жизненные силы.

— Во всяком случае, сексом в их отношениях и не пахнет, — заметил я. — Даже смотреть жутковато.

— Он совсем бледный стал, плохо выглядит.

Некоторое время мы ели молча. Я ждал извечного вопроса, почему Фил якшается со всеми этими бабами, хотя явно их не любит, и почему он не может полюбить его, Ала — а если полюбил, то почему не проявляет своих чувств. Вопроса я дождался, но ничего не ответил.

— А что, если я все-таки поплыву с ними? — продолжал он. — Может быть, он обрадуется, если увидит меня на корабле?

— Понятия не имею, — ответил я. — Делай что хочешь, но лучше не дергайся, а постарайся заработать денег. Через месяц-другой он вернется. Если за это время наладишь бизнес с травкой, то будет чем козырять.

Он упрямо помотал головой.

— Не понимаю, при чем тут деньги.

Мне не хотелось объяснять все сначала, и я промолчал. Ал поразмыслил и заявил, что непременно постарается купить семян.

После обеда он собрался на Вашингтон-сквер и предложил пойти вместе. Я поморщился.

— Сколько можно. Вчера, сегодня…

На углу Пятьдесят второй мы распрощались. Ал направился к Пятой авеню на автобус, а я дошел до Бродвея и вернулся домой на метро через Шеридан-сквер.

Около десяти позвонил Дэнни Борман, напросился в гости. Я дал добро.

Дэнни ужом проскользнул в дверь, СЛОВНО: гангстер, который поссорился со своими и боится собственной тени. Опрокинул стаканчик виски и стал рассказывать, что случилось прошлой ночью.

В баре он заприметил морячка, который швырял деньги направо и налево. Дэнни мигом познакомился с ним и уговорил продолжить праздник. Морячок принялся хвастать, что воевал на Тихом океане и служил бы еще, если бы не ранение. «Понятно», — кивнул Дэнни. Тот полез в бутылку: «Не веришь? Сейчас покажу бумаги», — и стал рыться в ящиках комода. Недолго думая, Дэнни подошел сзади и стукнул его кистенем, однако голова у морячка оказалась на удивление крепкая. Он завопил, Дэнни кинулся к двери, но опоздал — на лестницу уже выскочили все соседи. Пришлось прыгать в окно, этаж был всего второй, повезло. В общем, «преступнику удалось скрыться», как пишут в газетах. Кистень он выбросил.

Дэнни сидел сам не свой, нервно вертя в руках пустой стакан. Я почесал в затылке.

— Слушай, ты не согласился бы поджечь дом за две сотни баксов?

— А что, неплохо, — оживился он.

Я объяснил, что мой знакомый докер сильно обозлен на одну девчонку и ее мать, дескать, они его надули. Сам он ничего сделать не может, потому что его заподозрят первым, и хочет за две сотни нанять кого-нибудь. Дом деревянный, на Лонг-Айленде.

— А хозяева будут дома? — спросил Дэнни. — Если так, то я пас. Две сотни — это мало за мокруху, что бы там эта девка ни натворила.

Я заверил его, что никого не будет: заказчик узнает и сообщит удобное время.

— Тогда заметано, — кивнул Дэнни.

— Погоди минутку, — сказал я и позвонил, но никто не ответил. — На, запиши номер. Скажешь, что Уилл рекомендовал тебя для ремонта дома. Я его уже предупредил.

Дэнни сказал, что не забудет меня, как получит деньги. Я махнул рукой.

— Мне много не надо. Работенка непыльная, но не в моем стиле.

Мой стиль — оставлять риск другим. В этом мы с папашей Филипа похожи.

— С заказчиком проблем не будет, — продолжал я, — где он живет, я знаю, но на всякий случай возьми половину вперед.

— Уж как-нибудь, — улыбнулся Дэнни, — не впервой. — Он поднялся со стула. — Извини за мухобойку.

— Ничего страшного. Главное, что сам ушел.

В понедельник домофон разбудил меня около семи. Я натянул шорты, вышел в гостиную и нажал кнопку.

— Кто там?

— Это я.

Я узнал голос Филипа и отпер дверь. Фил скользнул внутрь.

— Вот, возьми… — Он протянул раскрытую пачку «Лаки Страйк». — Последняя.

Пачка с единственной сигаретой была вся выпачкана кровью.

— Я только что убил Ала и сбросил труп с крыши, — сказал Филип.

Сигарета застыла у меня в руке.

Я сел на диван и показал на стул напротив.

— Садись и рассказывай все с самого начала.

— Мне нужно сто долларов — в Мексику поеду.

— Не спеши, парень, сначала про убийство.

— Мы пили в «Минетте», — начал он, — а потом решили прогуляться. Где-то на Второй авеню и вломились в заброшенное складское здание, хотели посмотреть, что там. Я нашел на полу топорик и стал бить стекла. Потом поднялись наверх. Ал все время твердил, что хочет со мной на корабль, я обозлился и толкнул его в грудь так, что он чуть не свалился с крыши. Посмотрел на меня и сказал: «Я хочу делать все, что ты делаешь: писать стихи, плавать по морям…» — Филип прервал рассказ и взглянул на меня. — Ты мне не веришь, да?

— Продолжай.

— Ну вот, он говорил и говорил, и тут я спросил его: «Хочешь умереть?» Он ответил, что да. Начал подшучивать, потом попытался обнять. Топорик был у меня в руке, и я ударил его по лбу. Он упал мертвый. В общем, дай мне сто долларов, мне нужно смыться из страны.

— Не дури, — сказал я. — На сотню далеко не уедешь.

Он пожал плечами.

— Как-нибудь, на попутках.

— Тебя мигом поймают.

— Все-таки не веришь, — насупился он. — Вот так всегда и бывает: копится, копится, а потом вдруг что-нибудь да случается.