— Соглашайся, Эдмунд!

С разных сторон в него летели противоречивые советы.

— Бери деньги, парень, не дури!

— Помолчи, женщина, не видишь, что ли, ему нынче везет? Обыграй его, паренек!

Эдмунд едва ли понимал смысл этих слов. Утром ему было совестно брать у Клуарана гроши на пропитание; дома Эдмунд без размышлений горстями раздавал серебряные монеты отцовским подданным.

— Я согласен, — решил он к восторгу толпы.

— Тогда еще монетку, — потребовал детина как ни в чем не бывало.

Эдмунд нахмурился.

— У меня нет… — тихо сказал он.

Люди, стоявшие ближе к нему, услышали и стали громко выражать свое недовольство. У мальчика вспыхнули щеки, но сказать ему было нечего. Краснея от смущения, он уже хотел отойти.

Но хозяин прилавка чуял добычу и не собирался легко уступать.

— Брось, — заговорил он, — у такого достойного юноши, как ты, наверняка есть что поставить на кон. Кольцо, брошь?

И, не дав Эдмунду шелохнуться, он выскочил из-за столика и распахнул на Эдмунде плащ. Эдмунд сердито отбросил его руку, но цепкий глаз детины уже заметил именную брошь, мерцавшую среди складок плаща. Его мясистая физиономия от удовольствия сморщилась.

— Видали? — призвал он в свидетели толпу через голову Эдмунда. — Серебряная брошь — это то, что надо. Неужели ты откажешься от ставки?

Зеваки с довольным ропотом подались вперед, желая насладиться зрелищем.

Эдмунд чувствовал тревогу Элспет. «Надо бежать!» — пронеслось у него в голове. Но он уже исполнился холодной решимости, твердой как кремень. Детина надумал его посрамить, но он-то не сомневался, что выиграет.

Он запахнул свой плащ, спрятав брошь, и уверенно шагнул назад к прилавку.

— Я согласен, — отчеканил он.

— Что ты делаешь?! — прошипела Элспет.

У Эдмунда не было времени объясняться. Все его мысли были сейчас сосредоточены на хозяине, который встал на своей стороне столика. Его ручищи уже устроили пляску стаканчиков. Эдмунд поймал себя на том, что в этот раз уже не пользуется зрением своего противника, а занят только самим шариком — и шарик, как ни странно, отзывается! Как и в первый раз, он знал, где шарик. Чем больше суетились над столиком ручищи хитреца, тем увереннее чувствовал себя его соперник.

— Средний, — бросил тот, почти не глядя. И оказался прав! Толпа взревела.

Теперь детина взволновался вроде бы не на шутку. С непроницаемым видом он убрал шарик под левый стаканчик. Уловив его настроение, толпа смолкла.

И в этот раз Эдмунд прослеживал движения невидимого шарика: в середину, вправо, снова в середину. А потом вдруг перестал его видеть.

«Слышал кто-нибудь мой испуганный вздох?» — машинально спросил он себя.

Только что он ЧУВСТВОВАЛ шарик под стаканчиком — и вот чувствует там только пустоту… К звуку передвигаемых по столу стаканчиков добавился ропот зевак, глазки детины вдруг блеснули лукавством. Нет, мальчик не лишился своего дара. Он и сейчас чувствовал присутствие деревянного шарика, только уже не на столе: хозяин умудрился его спрятать!

Эдмунд дождался, пока мясистые лапищи перестанут елозить по столу. Нарушать тишину он не спешил. Детина развел руками.

— Можешь не торопиться, — елейно сказал он. Но Эдмунд знал, что его переполняет злость.

— Здесь шарика нет.

Сначала они таращили друг на друга глаза, потом детина от души расхохотался.

— Как же так, юный сэр? Все эти добрые люди скажут тебе, что я не отрывал от столика стаканчики. Нет уж, я честно исполнил свою часть пари. — Его голос звучал по-прежнему радостно, но взгляд ничего хорошего не предвещал. — Выбирай стаканчик!

Эдмунд нащупал силой мысли маленькую деревянную сферу. Она оказалась внизу, под ногами, на траве. Он обернулся к замершей в ожидании толпе. Люди уже были не на его стороне, они сочувствовали обманщику.

— Загляните под стаканчики! — сказал Эдмунд. — Увидите, он лжет. В столике дырка.

Элспет хотела протиснуться к столику, но не успела: толстая рассерженная толстуха, остановившаяся у этой лавки едва ли не раньше всех, вдруг ее оттолкнула.

— Дайте я взгляну! — взревела она. Прежде чем детина сумел ее остановить, она опрокинула все три стаканчика. — Пустые, как один! — провозгласила она. — Отдавай мои денежки!

Детина затеял было с нею спор, но тут другая тетушка сорвала красную тряпку, висевшую вокруг прилавка. Все сразу увидели пропавший шарик: вот он, под столом!

Толпа разорвала бы обманщика на части, если бы он не сбежал.

Элспет схватила Эдмунда за руку.

— Нам тоже надо отсюда убираться, — сказала она, оттаскивая его.

— Согласен. Давай спрячемся в церкви.

Но двери церкви оказались запертыми.

Эдмунд побежал, бранясь, за церковь, Элспет старалась от него не отставать. Его целью была конюшня настоятеля — пустое стойло, где они ночевали.

— Дождемся здесь заката, — предложил он. — Ждать осталось недолго.

Она угрюмо кивнула.

— Прости, не надо было мне подбивать тебя играть. Теперь нас запомнили.

— Мы оба сглупили, — ответил он с горечью. — Мне хотелось заработать и заодно показать, что я могу его посрамить. И, честно говоря, не только это… — Он еще не справился с возбуждением. — Я ЗНАЛ, Элспет. Каждый раз знал, куда подевался шарик. Это даже не та способность, о которой говорил Аагард, а что-то большее. У шарика-то глаз нет! И мозгов нет, читать там нечего. Это посильнее умения простого Провидца. Хочу выяснить, как этим пользоваться.

— Ну-ну, — раздался знакомый голос. — Надо с тобой поквитаться.

Элспет испуганно оглянулась. К конюшне явился не кто-нибудь, а сам владелец шарика и стаканчиков с искаженной злобой физиономией.

— Из-за тебя я лишился кругленькой суммы, — продолжил тот. — Не говоря о том, что ты раскрыл приемы моего ремесла. Так что для начала ты должен отдать мне свою серебряную птичку.

И он бросился к Эдмунду. Вперед выступила Элспет, ее ладонь уже почувствовала, как просится наружу волшебный меч. Но она вовремя замерла на месте: на солнце блеснуло короткое лезвие. Мошенник приставил к горлу Эдмунда кинжал.

«Нет, так просто я не погибну, — подумал Эдмунд. — Это было бы слишком глупо». От стыда расперло грудь, страх улетучился, и он со всей силы лягнул негодяя в колено. Тот разразился проклятиями, запрыгал, продолжая стискивать Эдмунду горло. Тот ткнул его локтем в живот и испытал жестокое удовлетворение, когда недруг взвыл и отпрянул. Хватка его ослабла, и Эдмунд сумел вырваться, порезав себе подбородок о лезвие кинжала.