Игорь Вадимович с готовностью встал, подошел и дал закурить. Постоял рядом, посмотрел на ее блестящие черные волосы, на мелко дрожащую руку, в которой была зажата сигарета. Сигарета внезапно упала на мраморный потрескавшийся подоконник, Даша немедленно подхватила ее и больше не роняла. На своего гостя она так и не взглянула; тот сам удивился, насколько это его задело. И продолжил рассказ.

– Как же вас убили, если вы живы и сидите передо мной «У Флориана»? – язвительно спросил он наркомана.

Тут парень неожиданно схватил его запястье. Серые глаза придвинулись совсем близко, и внезапно Игорь Вадимович почувствовал страх. Страх исходил от парня, как исходит запах духов. Некие флюиды ужаса сотрясали воздух вокруг него, делали его грозовым, наэлектризованным. Игорь Вадимович высвободил руку.

– Что вы себе позволяете? – спросил он с легким раздражением. – Я хочу позвать официанта.

– Минуту! – взмолился парень. – Минуту! Не зовите никого, послушайте меня! Возьмите адрес!

Он подобрал клочок бумаги, уже липкий от пролитого вина, и снова стал совать его в руку Игорю Вадимовичу. Тот решил не противоречить ненормальному и взять. «Потом выброшу», – подумал он. И еще подумал, что теперь навсегда отучится заговаривать с соотечественниками за рубежом.

– По этому адресу… Умоляю… – продолжал парень. – Стойте!

Теперь он кричал высоким, сорванным голосом («последствия наркотиков», – сразу отметил Игорь Вадимович) и указывал на площадь. Игорь Вадимович тоже посмотрел туда, но так и не понял, к кому относилось приказание парня стоять.

– Ну, что вы орете, отечество позорите! – иронически отметил он. – Что увидели?

– Маска!

В голосе парня звучал ледяной ужас, и Игорю Вадимовичу стало не по себе. Однако он рассмеялся:

– Скажете тоже – маска! Их там тысячи! Которая вам не понравилась?

Наркоман схватил голову руками и забормотал:

– Она сюда не войдет, правда? Не посмеет? Игорь Вадимович возражать не стал и кивнул:

– Верно, не посмеет…

Парень продолжал вглядываться в толпу:

– Ее уже нет. Вы видели?

– Их там немало, – дипломатично заметил Игорь Вадимович и подумал, что для наркомана в таком состоянии Венеция должна быть источником невыносимых пыток.

«Сколько материала для страшных фантазий! – посочувствовал он земляку. Можно окончательно свихнуться… Бедняга!» И он спросил парня, как его зовут и где он остановился. Ему уже приходила в голову мысль, что надо нанять кого-нибудь и попросить отвести парня проспаться. «А утром ему станет полегче», – милосердно рассуждал Игорь Вадимович.

Он уже прикидывал, не сможет ли официант подыскать для этого подходящего человека, как парень снова лихорадочно заговорил:

– Аркадий. Меня зовут Аркадий, я живу у Джакометти, Палаццо-Грасси…

Игорь Вадимович все же дозвался официанта, сделал заказ и теперь попивал горячий пунш, не слишком внимательно слушая парня.

А тот все бормотал:

– Я скульптор. Работал у Джакометти. Палаи цо-Грасси. Я не виноват. Я был обманут…

«Он говорит о себе словно с того света, – внезапно подумал Игорь Вадимович, – в прошедшем времени. «Я был. Я работал». Что с ним, в конце концов?»

И он напрямую спросил об этом Аркадия:

– Можете сказать, что случилось? Только без фантазий о маске. Что за маска, кстати? Что в ней такого ужасного? Тут, знаете ли, или все надо считать безобразным, или от всего приходить в восторг. Я отношусь к последним. А вы не любите Венецию, как я понял. Если город дурно влияет на вас, не приезжайте больше. Вы скульптор? Джакометти… Я много слышал об этой мастерской.

Аркадий смотрел на площадь, и голос его звучал глухо. Он, казалось, слышал только самого себя и больше не заботился о том, придет ему кто-нибудь на помощь или нет.

– Вчера вечером я сделал два укола, утром еще один. Я уже не мог. Я хотел скорее вернуться домой. В Питер. Она спасла бы меня. Она бы простила. Но я пытался удержаться сам. Только не мог… – Теперь он едва шептал. – Скажите ей, что я не притрагивался к скульптурам. Ни одной не сделал. Мне не дали работать. Я раньше не понимал, а теперь понимаю…

Игорь Вадимович уже начинал прислушиваться.

Больше всего его поражало отчаяние, звучавшее в голосе парня. Тот явно ощущал себя в пустыне, где ему предоставлена полная свобода умереть – без помощи, одному, в глухой тишине. И от этого становилось жутко. Парень продолжал:

– Я приехал с заказом на девять гротескных скульптур. Сделал традиционные эскизы, по карнавальным образам и маскам. Эскизы были хорошие… – Он странновато засмеялся. – А работать мне не удавалось. Серджо сманивал меня. Мы шли в город. Он познакомил меня с друзьями. Позже стало казаться, что это какой-то кошмар. Я хотел работать, я знал, что от этого зависит мое будущее… И ее будущее… Но не мог. Это был капкан. Когда я просил о помощи, мне отвечали, что у них слишком много заказов. Я ведь сам хотел, чтобы обучение происходило во время карнавала! – горько воскликнул он, несколько придя в себя. – Но разве я тогда понимал, что никто не станет обучать меня в такое время7 Надо было быть полным идиотом… Надо было отказаться плясать под чужую дудку…

Он снова притих. Игорь Вадимович слушал, не отрывая глаз от его лица. Теперь это нервное, слишком бледное лицо казалось ему красивым, одухотворенным. Скульптор сам был похож на статую – если допустить, что у статуи из белого паросского мрамора могут быть такие грозовые глаза.

– Я сам виноват… – продолжал Аркадий. – Пришла пера собираться домой, а я ничего не сделал. Вначале я подписал сопроводительный лист на отправку в Питер гротескных скульптур… – Его голос возвысился. – Слушайте меня, прошу вас!

Уговаривать Игоря Вадимовича было не надо – теперь он внимательно слушал.

– Я подписал, потому что они мне сказали, что им необходимо какое-то время, чтобы организовать отправку. Как раз к концу моей работы все документы будут готовы и статуи будут отосланы незамедлительно. Иначе сроки растянутся, как бывает у них в Италии. Мне-то что было до этого? Я согласился и подписал все, что они захотели. Но скажите ей, что я ни одной скульптуры не сделал!

Его голос зазвенел от ужаса.

– Что теперь будет – не знаю, – прошептал он затем. – Я хотел бы сделать все, что полагалось, но не смог! Не знаю, на кого падет моя вина. Надеюсь, что ни на кого.

– Вы еще успеете сделать все, что захотите, – сказал Игорь Вадимович. Он проникся сочувствием к этому человеку, болевшему душой за свою работу.

«У нас в России всегда так, – подумал он. – Талант спивается или погибает другим образом. Этот парень – от новой отравы. А искусство лежит в руинах».

Аркадий безнадежно засмеялся. Это был истерический, слишком звонкий смех.