За такими мыслями кроется Дьявол – это им втолковывали беспрестанно. Вот среди них и нашлись те, кто наконец все понял и очень всерьез, как вы им и советуете, принялся веровать в Дьявола. Эти люди суеверны, примитивны, а здесь никто не пытался изменить то, что делает их такими. Даже у Хосе нет образования, хотя он очень умен и одарен весьма логическим складом ума. Пожалуй, даже слишком логическим. Так вот, когда вы, преподобный отец, а вы ведь не невежественный деревенский священник или какой-нибудь chucho – рыночный колдун, – вы, всеми уважаемая личность из большой цивилизованной страны; когда вы или еще кто-нибудь – вроде Билли Грэхема – заявляете, что Дьявол действительно существует и чуть ли не везде правит миром, в Хосе возрождается вера, уверенность в себе, и за это он вам очень признателен. Вы поощряете его суеверия. И вам должно быть стыдно.

– Милое дитя, ничего подобного я не делал! – возмущенно воскликнул миссионер. – Это богохульство.

– Не стоит сердиться, – слегка иронично и даже несколько злобно сказала девушка, – просто мне хотелось, чтобы вы немножко лучше поняли, как обстоит дело.

– Похоже, вы испытываете большую симпатию к этому индивидууму, – сухо заметил проповедник.

Девушка зевнула.

– Конечно, – спокойно ответила она, – вот уже три года, как я стала его любовницей.

Д-р Хорват решил не читать ей морали по поводу этого признания.

– Это не помешало ему приказать расстрелять вас, – заметил он.

Девушка улыбнулась – вид у нее был крайне удовлетворенный.

– Да, он много раз пытался избавиться от меня, но не способен сделать это. Не способен потому, что любит меня. Он боится признаться в этом, но это так. И, как видите, отменил приказ. У нас частенько случаются подобные сцены – обычное дело между влюбленными. Он опять попытался порвать со мной, но, как вы сами убедились, ничего не вышло. Он тут же отменил приказ.

– Ну, это мы еще посмотрим, – мрачно сказал миссионер. – Нас еще с большим успехом могут изрешетить пулями и сбросить в пропасть за ближайшим же поворотом. Может быть, именно для этого они и везут нас в горы. И с чего бы вдруг мужчине убивать женщину, которую он любит?

Лицо юной американки вновь приняло торжествующе снисходительное выражение. Похоже, она считала, что одержала победу. Между тем было вполне очевидно, что она – девушка умная, получившая хорошее образование. От этого становилось еще печальнее. Впервые он попристальнее вгляделся в ее лицо. Несмотря на молодость, на нем уже читались бесспорные следы рассеянного образа жизни. Она была очень хорошенькой, но злоупотребляла косметикой.

– С чего? Вы, наверное, последний человек, способный задать такой вопрос, д-р Хорват.

Ну вы же знаете, как Дьявол относится к любви. Любовь – от Бога. Хосе считает, что любить или быть любимым – к несчастью. Я не хотела бы обидеть вас, но именно такие люди, как вы, – во всяком случае, все испанское духовенство со времен конкистадоров – внушили ему веру в могущество мрака и власть Зла; получается так, что все, на что Хосе в этом мире рассчитывает, все, чего он страстно желает, – это именно то, что, выражаясь словами из ваших статей, только гений Зла в состоянии предложить ему: могущество, месть за долгие годы нищеты, богатство и бесконечные удовольствия – все возможные удовольствия – порок, если угодно.

– Именно это и называют ересью, – сухо заметил проповедник.

– Конечно. Раньше за это сжигали, люди шли под пытки инквизиции. Я, прежде чем сюда приехать, в течение двух лет училась в университете Айовы и навела все необходимые справки. История обращения индейцев в христианскую веру для меня отнюдь не темное пятно.

Я знаю, что им внушали, что им доказывали и каким образом за это взялись. Они прекрасно видели, что Бог, о котором им столько говорили па протяжении веков, ничего для них не делал – как и те, кто говорил о нем, – и что они по-прежнему подыхают в нищете. И тогда Хосе обратился в другую инстанцию. Я изо всех сил старалась излечить его от мракобесия.

Д-р Хорват стиснул зубы. Он не собирается вдаваться в объяснения ради того, чтобы доказать этой девице, что нельзя взваливать на него ответственность за злодеяния испанского духовенства. С Католической Церковью у него не было ничего общего – он принадлежит современной, просвещенной церкви, работающей во имя прогресса.

– Да, я пыталась, – повторила девушка. – И, как вы уже заметили, не слишком преуспела.

Разве что в области саморазрушения.

Д-р Хорват тотчас оживился.

– Милое дитя… в вашем возрасте…

– Так вот, – не слушая его, продолжала девушка, равнодушно – но не слишком убедительно – пожимая плечами. – Вот. Он панически боится тех чувств, что испытывает по отношению ко мне. Любовь, что-то доброе, прекрасное, чистое – он считает, что все это роняет вас в глазах Хозяина. Да – того, кому этот мир принадлежит. Я прекрасно знаю, что он любит меня, но он великолепно умеет скрывать это, потому что боится, считает, что это – ужасное проявление слабости с его стороны, и от этого ему еще более отвратительна становится мысль о том, что я его люблю и буду любить вопреки всему. Я даже могу вам сказать, что если он не посмел расстрелять меня, то лишь потому, что боится, как бы я не вознеслась на Небеса и не замолвила там за него словечко, что помешает ему преуспеть на грешной земле…

Безусловно, это была самая чудовищная мысль из всех, что д-ру Хорвату доводилось в этой жизни слышать, и оттого, что столь отвратительные происки раскрылись ему именно теперь – когда бок о бок с ним сидело еще одно Богом проклятое создание, занятие которого состояло в том, чтобы публично вершить омерзительные сексуальные подвиги, когда в глаза ему был устремлен циничный стеклянный взгляд беспрестанно ухмылявшейся марионетки, а смерть, может быть, подстерегала его за ближайшим поворотом, – все это принимало особенно кошмарный, прямо-таки адский характер. Судя по тому, что только что сказала эта пропащая девушка, поистине дьявольские задние мысли диктатора были извращением, породить которое в мозгу человека способен лишь римский католицизм. Это ясно показывало, до какой степени Римская Церковь все еще пребывает во мраке. Протестантизм – учение, исключающее такого рода извращения веры. Он всегда неприязненно относился к выбору католика на главный пост в Соединенных Штатах и теперь лишний раз убедился в том, до какой степени был прав.

Протестантизм неотделим от американского духа, и лишь совместное действие этих мощных и динамичных сил способно вытащить развивающиеся страны американского континента из зловонного прошлого, тормозящего их прогресс.

– Сожалею, что у меня не было случая побеседовать с этим заблудшим. Чудес я, конечно, не творю, но тем не менее мне удалось совершить несколько замечательных обращений.

Понимаю, что на таком языке не принято говорить в университете, где марихуана, ЛСД и все прочие наркотики имеют больший успех, нежели мои речи, но, может быть, я сумел бы спасти его душу.