Мы снова вышли в Атлантику. Дважды мы погружались для атаки, но оба раза отказывались от нее, так как пароходы были нейтралами. Абсурдно! Долгое время после этого мы ничего не видели, но все время постепенно приближались к Гибралтарскому проливу, через который неизбежно проходило много судов.

Стоял чудный весенний день, на небе ни облачка, и мы ясно могли видеть Рок, британскую крепость, господствующую над Средиземным морем. Именно здесь находились столбы Геракла и Джебел-Тарик, сыгравший такую важную роль в истории. Под его защитой собрали флот вторжения как раз тогда, когда африканская кампания шла к концу и они готовились захватить Италию.

Наконец в завершение нашего монотонного ожидания мы увидели клубы дыма и бесчисленные мачты. Но почти сразу появились самолеты, и нам пришлось погружаться. Как они нас заметили? Если заметили, военные корабли пойдут по нашему следу уже в течение ближайшего часа. День был прекрасный, даже слишком хороший для нас: море гладкое как стекло, что очень удобно для асдиков. Акустик доложил:

– Винты не большой скорости. Возможно, эсминцы. Пытаются поймать нас на асдик.

– Погружение до 75 футов. Бесшумная скорость.

Мы приготовились, надев свои войлочные туфли.

Но самое важное – выключили свет, чтобы экономить электричество, поскольку никто не знал, как долго будет продолжаться охота. Эсминцы образовали треугольник – мы в его середине. Надо сказать, работали они великолепно. Уже первые бомбы падали с такой неприятной точностью, да еще по шесть сразу. Все стеклянные панели на наших приборах разбились, и палуба была усеяна осколками. Один за другим слабели клапаны, сквозь них начала сочиться вода. Атака непрерывно продолжалась в течение трех часов, бомбы падали все плотнее и плотнее, плавая, как и мы теперь, на глубине 100 футов. Из-за необходимости экономить энергию мы вынуждены работать горизонтальными рулями и рулевым устройством вручную, а тем временем акустик уловил, что подходят еще эсминцы. Правда, об этом знали те, кто занимался прослушиванием. Зачем расстраивать остальных?

Лица у всех бледные, на лбу пот. Каждый знает, о чем думает сосед. Сейчас здесь шесть эсминцев, три из них идут в Гибралтар, но на смену им подходят свежие. Похоже, они никогда не выходят без бомб. Наше положение отчаянное, прекрасная погода решительно против нас. Почему бы не начаться шторму, как это бывало всегда, пока мы шли сюда?

Таким образом мы провели уже 16 часов, перестав считать бомбы. Все это время никто не спал, у всех черные круги под глазами. Большинство лампочек разбилось, но мы не заменяем их. С аварийным освещением мы можем только догадываться о положении различных установок. Темнота все делает еще более пугающим. Мы и раньше попадали в серьезные передряги, но в этот раз был настоящий ад. Временами мы вынуждены снижаться до 125 футов. Стальные переборки покоробились и могут сдать в любой момент. Но мы были относительно спокойны.

– Не каждый сможет достать такой дорогой гроб, – произнес чей-то скрипучий голос. – Он стоит четыре миллиона марок.

Да, когда это случится, все произойдет достаточно быстро.

Если бы мы могли защищаться, видеть что-то, во что стрелять! Чувство, что ты в ловушке, в бездействии, невыносимо. Напряжение упало до опасного уровня, цилиндры сжатого воздуха почти пусты, сам воздух имеет свинцовый привкус. Кислорода не хватает, содержание окиси углерода постоянно растет, мы дышим с трудом, как марафонцы на последней миле. При этой норме мы можем продержаться еще 20 часов, а потом все равно придется всплывать. Мы знаем, что случится тогда, мы читали донесения. Как только подлодка всплывает, все корабли открывают огонь, и бомбардировка продолжается, даже если команда начинает прыгать с борта. Надо, чтобы подводники растерялись и забыли затопить подлодку. Одно из самых горячих желаний нашего противника – захватить подлодку, так как это значительно облегчит разработку средств противодействия подводной угрозе.

– Приготовиться к атаке.

Теперь бомбы падают совсем рядом. Грохот и треск в боевой рубке такой, что лопаются, кажется, барабанные перепонки. Вокруг летают куски железа. Клапаны разбиваются на части. Непроизвольно каждый тянет руку к спасательному устройству. Рука старшины на центральном посту на клапане, чтобы пустить сжатый воздух для всплытия, но он еще ждет приказа командира. И все это время грохот продолжается. Рулевой кричит, что компас вылетел из рамы. Со скоростью 10 тысяч оборотов в минуту колесо крутится по лодке. К счастью, никого из нас не задело.

На военном совете с офицерами командир признал ситуацию безнадежной. Могло даже случиться, что мы всплывем и затопим лодку. Но с другой стороны, луна не поднимется до двух часов утра, а до тех пор будет темно. Если мы всплывем в темноте, появится один шанс из ста, что мы выберемся из этой ловушки. Тем временем все готово, чтобы продуть цистерны для всплытия. Взрыватели уложены против торпедных боеголовок и в других уязвимых местах по всему кораблю так, что, если не взорвется один, есть все-таки шанс, что взорвутся другие. Ни при каких обстоятельствах мы не должны отдать подлодку в руки врагу и в результате отвечать за гибель многих других подводников. Потом мы распределили спасательные устройства и лодки – одноместные разборные резиновые шлюпки для каждого. Командир и вахтенный на мостике надели специальные инфракрасные очки, чтобы приучить глаза к темноте и иметь возможность что-то разглядеть в момент, когда мы всплывем. Я не могу не думать, что это совершенно лишнее, потому что внутри лодки так же темно, как в бочке смолы. Потом мы выбросили приманки для асдика. Мы начали заполнять баллоны, скрепленные металлическими полосами. Мы выпустим их, когда поднимемся на поверхность. Они будут плавать внизу под водой и обманут радар.

Поскольку мы приготовились всплывать с глубины 50 футов, мы услышали звук асдика более отчетливо. Проклятие, если они все еще ловят нас. Когда мы поднялись до 25 футов, мы услышали громкие взрывы. Акустик объявил:

– Эсминцы в близком квадрате. Вращаются шесть разных винтов.

Ругнувшись, командир приказал всплывать. В этот момент мы не могли идти на полной скорости, так как батареи сели. Мы принесли боеприпасы для зенитки, большие магазины с 50 патронами в каждом. Мы еще могли выпустить одновременно пять торпед, а еще у нас имелись четыре пулемета. От пулеметных лент мы отказались, они годятся для пулеметов на берегу. Здесь же, протянув их из боевой рубки на центральный пост, мы могли непрерывно пополнять боезапас, используя их как шланги. До 2200 метров мы могли угрожать эсминцу, а уже далее он не мог нас заметить. Однако мы понимали, что, если столкнемся с ним, для нас это будет самое плохое. Мы просто надеялись, что нам не придется открывать огонь и мы сумеем ускользнуть незаметно.

Мы поднимались на поверхность, а глубинные бомбы все еще продолжали рваться вокруг. Очевидно, ловушка для асдика выполнила свою работу. Внезапно люк боевой рубки распахнулся, и мы почти вылетели из него. Давление было огромным. Командир смотрел по левому, а я по правому борту. Спасибо небесам, ночь была темной, облачной. Мы различили три эсминца, один самое большее в 500 метрах от нас. Они продолжали бросать бомбы. Включив оба дизеля, мы сразу дали полную скорость. Не было времени на прогрев дизелей. Генераторы тоже работали, поскольку нам надо было зарядить батареи, кроме того, два компрессора заряжали цилиндры со сжатым воздухом. Вентиляторы начали подавать свежий воздух по всей лодке. Свежий воздух ворвался в наши легкие. Мы так ослабели, что едва могли стоять. Пушки и пулеметы заряжены и направлены на ближайший эсминец, но мы все-таки надеялись, что он не заметит нас. Наши торпеды нового типа могли идти зигзагом или кругами, но мы не хотели стрелять. Запусти мы торпеды, мы не могли бы уйти без их преследования, а у нас не было двух существенных вещей: тока и сжатого воздуха. Расстояние между нами стало увеличиваться, а 10 баллонов, выпущенных нами, поднялись и дрейфовали под ветром. Вот удивился бы вражеский радар, поймав столько подлодок сразу! Он, вероятно, подозревал, что их еще больше там, где работали ловушки асдика. Мы могли хорошо представить себе бурную деятельность на мостике одного из этих эсминцев.