– Что прикажете с вами делать, Сергей Викторович?

Не прекращая своего дела по наполнению третьего стакана, бросаю внимательный взгляд на генерала и натыкаюсь на точно такой же встречный. Осторожно ставлю на поднос полный стакан. Не успел до рта донести. Похоже, третья порция животворящей влаги пока откладывается.

– Да ничего, Владимир Фёдорович. Ничего кроме пользы мои откровения вам не принесут. А как эти откровения правильно использовать? Так это уже ваше дело.

– А вы, значит, руки умываете?

– Конечно. Где я и где вы. Да я даже в своей роте ничего сделать не могу без разрешения командира.

– Не передёргивайте, господин штабс-капитан! – довольно-таки резко осадил меня Джунковский. После коротенькой паузы уже более спокойно продолжил: – Вы прекрасно поняли подоплёку моего вопроса.

– Понял. И что? От меня дальше ничего не зависит.

– Вы сами-то верите в это? Сомневаюсь я отчего-то. Иначе не предлагали бы мне собрать всю эту информацию, – и Владимир Фёдорович накрывает ладонью лежащие на столе несколько перевёрнутых листочков бумаги.

– А вы собрали? Можно глянуть?

– Отчего же нельзя? Конечно, глянем, даже обязательно глянем. Только объясните сначала, для чего она вам нужна? А то из ваших прошлых объяснений я так ничего и не понял, – в очередной раз внимательно посмотрел мне в глаза и соизволил продолжить: – Марии Фёдоровне очень любопытно стало, для чего всё это ВАМ нужно. И перепоручила мне обязательно и в наиболее сжатый срок исполнить вашу просьбу.

А я и не сомневался в таком повороте дела. А объяснить можно и даже нужно. И я приступаю к подробному изложению своих идей. А вдруг что-то дельное из всего этого получится? Здесь и создание нового авиационного мотора, и производство авиабомб. И, самое главное, переход на производство основных и перспективных самолётов, отказ от выпуска давно устаревших моделей. Ну и многое другое, о чём успел хорошенько подумать за эти месяцы. И про Котельникова не забыл с его парашютами, и даже о пулемётах вспомнил. И это далеко не всё. Идей и мыслей много, а вот реальных исполнителей мало. Вот и просил поэтому Владимира Фёдоровича найти на просторах империи действительно толковых людей. Тех, кто способен потянуть тяжёлую лямку изобретательства и дальнейшее воплощение изобретения в производство и жизнь.

Закончил свои объяснения и замолчал, потянулся за временно отставленным третьим стаканом воды. Выпил его малюсенькими глоточками под внимательным взглядом Джунковского.

– Хорошо. С этим всё понятно, – мой собеседник дёрнул усом, поморщился и задал самый неприятный для меня вопрос. А я-то уже обрадовался, что эта тема мимо меня пройдёт. – А теперь давайте поговорим об окружении императора…

Вот же засада! А я-то тут при чём? Я никого и не знаю в этом окружении. Ну, почти не знаю. Или он о Распутине хочет что-то этакое от меня услышать? А что именно? Впрочем, понятно, что. Прошлых моих прямых намёков не хватило? Ладно, намекну ещё раз, мне не трудно. А дальше всё-таки давайте без меня… Ан нет, поторопился я. Обязательно нужно ещё и об охране важных объектов поговорить.

Освободился я где-то часа через два. Вытянул из меня шеф жандармов все силы. И всё, что я знал и помнил. Правда, на прощание намекнул, что этот интересный разговор между нами обязательно скоро продолжится, и вспомнил я далеко не всё, что знал. Да и ладно, я же не против подобного. Вот только что теперь? Отныне мне ходу из столицы нет?

Вопрос этот задал с вторым дном. Хотел из ответа на него понять, какие меры в отношении меня планируют принимать. К моему искреннему удивлению услышал, что в ближайшие несколько дней мне не рекомендуется покидать стольный город. Всего-то? А я-то думал, что теперь вообще всё. Ждёт меня клетка, золотая, надеюсь, кормёжка три раза в день по распорядку из царской длани и прогулки по закрытому от посторонних взглядов двору на коротком поводке охранки. Не угадал… К счастью. А кстати, почему меня никуда не запирают? Не удержался и спросил. А что, раз такое дело, почему бы и не спросить? Чтобы больше подобных дурацких вопросов не задавать.

– А какой в этом смысл, Сергей Викторович? Вы же добровольно пошли на такие откровения? И зачем тогда применять к вам подобные меры? Чтобы потерять ваше расположение? Ну, посадим мы вас в клетку, и что дальше? Силком из вас нужные сведения вытягивать? Это можно. Вот только гарантий того, что эти сведения или предсказания, как вы их называли, будут… – Джунковский замялся, подбирая нужное слово. – Правильными, что ли? Или соответствующими истине? Так вот, таких гарантий после подобных мер никто не даст. Наговорить под принуждением можно всякого, вы же понимаете?

Дождался моего утвердительного кивка и продолжил:

– Потому и было решено вас ни в чём не ограничивать. Особенно в свободе выбора. Ну а случись чего с вами… Так оно и в золотой клетке точно так же может случиться. Надеюсь, вы меня правильно поняли и между нами в этом вопросе больше нет недоговорённостей?

– Нет. Пожалуй, я вас правильно понял. Честно скажу, не ожидал такого к себе отношения. Благодарю вас.

– При случае Марию Фёдоровну и поблагодарите. Это целиком и полностью её заслуга.

– Но не ваша?

– Не моя. Но я и не возражал, скажем так. Потому как согласен с императрицей…

Услышать-то я услышал, но поверил в услышанное только тогда, когда увозящий меня домой автомобиль выехал за дворцовые ворота. И ещё несколько долгих вёрст я всё оглядывался назад, ожидая погоню. Не дождался. Только тогда и расслабился, перестал ёрзать на сиденье, откинулся на кожаную спинку дивана и прикрыл глаза, вспоминая сегодняшний день. И почему-то вспомнились не прошедшие сегодня разговоры, а пробный вылет на «Муромце».

Интересно, а какие впечатления остались после полёта у Сикорского? В том, что он после меня поднял аппарат в воздух, я не сомневаюсь. Эх, жаль, что уже стемнело, так бы поехать на аэродром, поговорить с Игорем Ивановичем. Ничего, завтра с утра и поеду. А пока из Михаила вытяну всю информацию. Если он, конечно, в номере, а не убежал снова к своим дамочкам. М-да, живёт же кое-кто полной жизнью. А тут снова мир спасай… Когда же у меня появится свободное время и возможность составить ему компанию? А то иной раз как накатит этакое при виде пышного дамского платья, так хоть следом беги…

С утра поприсутствовал на совещании у Шидловского. Про мой вчерашний помпезный отъезд с аэродрома дружно промолчали и любопытных вопросов, к моему облегчению, не задавали. Наряду с производственными темами обсудили заодно и мои дальнейшие действия по облёту нового самолёта. Как раз к месту вспомнил свой вчерашний казус, когда на посадке зацепил поплавками землю. И сразу же рассказал об этой своей ошибке. Тут же откликнулся Сикорский:

– Представьте, у меня на посадке произошло то же самое.

Замолчал, задумался, медленно протянул после некоторой непродолжительной паузы:

– Конструктивный недостаток? Растяжки-амортизаторы поставить? Не выход. И они при посадке на воду навредят…