— Ну что, братцы, по пиву? Пока не началось? — Антон Лемехов потянулся, вдохнул полной грудью вечерний воздух. — Эх, благодать-то какая!..

— Так, тут кто-то насчет пива что-то говорил? — встрепенулся Панкратов.

— Говорю, к «Димычу» заглянем? Пан, ты как?

Паничев пожал плечами.

— Если только по кружечке. Иначе меня жена съест. И так-то целыми днями не видит.

— А я разве уговариваю полночи сидеть? По кружечке и выпьем. Под креветки, — скалился Лемехов. — Мать, ты с нами?

— Нет, — покачала головой Катя. — Мне еще надо Настену проверить. До сих пор, наверное, телик смотрит.

— Да ладно тебе, мать, брось. Настюхе уже пора женихов подбирать, а ты все за ней с погремушками. Дай девчонке пожить нормально, без родительской опеки. — Лемехов смотрел на небо и счастливо щурился. — А я тебя потом до дома провожу. А? Как?

— Перебьюсь, — ответила Катя. — Ладно, ребят. Пойду я, пожалуй. Володя, с утра ты за старшего. Я, наверное, задержусь. В школу надо зайти, учительница просила.

— По-онял, — серьезно ответил тот и бросил нетерпеливый взгляд в сторону «Димыча», где мало-помалу собирался народ. Местечко хорошее, центровое. Проговоришь еще четверть часика, потом столик не займешь. Вон уже заиграла под полосатым парусиновым навесом музыка и побежали по неоновой вывеске радостные огоньки, извещая всех и каждого: здесь можно приятно провести время. — Кать, ты, главное дело, не волнуйся. Все будет нормально. А в школу сходить надо. За подрастающим поколением глаз да глаз нужен.

— Ладно, ребята. До завтра…

— До завтра, Кать, — хором гаркнули Панкратов и Паничев.

— Мужики, — раздумчиво глядя на Катю, сказал Лемехов, — вы идите, столик займите, пивка закажите пока, а я вас догоню, ага?

Панкратов пожал плечами, словно бы говоря: «Личная жизнь каждого — личное дело каждого», и они с Володей зашагали через площадь к кафе.

— Мать, ты, по-моему, чего-то не в себе сегодня. — Лемехов попытался заглянуть Кате в глаза, но она равнодушно отвела взгляд. — Что-нибудь случилось? Дома чего?

— Нормально все, Антон. Устала я просто.

— Да? — Антона, похоже, ответ несколько расстроил. Он-то, наверное, ожидал, что Катя захочет поплакаться ему в жилетку, слово за слово, там, глядишь, в гости удастся набиться. — Точно ничего?

— Точно, Антон. Точно.

Интересно, подумала Катя. Самое начало их отношений ознаменовалось легким таким флиртом. Ребята из отдела оказывали ей повышенное внимание, хотя именно так обычно и бывает в «мужских» коллективах. Лемехов так просто начал ухаживать. Не очень романтично, зато настойчиво. Продолжалось это месяца два, пока опера не привыкли и не стали воспринимать ее как своего парня. И вроде бы поначалу возникло у нее к Лемехову какое-то неровное чувство, но потом угасло, так же быстро, как и вспыхнуло. Ей тогда «недельно-постельный» вариант был не нужен, а Антон только этого и жаждал. Он не стайер, на длинные дистанции бегать не умеет. Неделя, две — куда ни шло, потом остывает. А ей, как и большинству баб, хотелось большего. Теперь ее воззрения на брак претерпели существенные изменения. Антон же, как и раньше, с настойчивой регулярностью пытался затащить ее в кровать. Катя никак не могла понять: для него это стало делом принципа или тут спортивный интерес? И нельзя сказать, чтобы она сама была теперь сильно против. Могла бы уступить в награду за столь продолжительные попытки, и, не попадись ей сегодня днем на глаза этот мальчик, Крохин сын, уступила бы, наверное. Согласилась бы, не придавая согласию слишком уж большого значения. Ну, переспали к обоюдному удовлетворению. Чего же еще? Однако же дикость, но случилось, как в дешевом уличном шансоне: «Она была ментовка, он был удачный вор». И понятно, что это блажь, ничего у нее с этим мальчишкой нет и быть не может по массе причин, а вот поди же ты, Лемех с его поджарым задом сразу отошел на второй план. Померк. Не стало его, исчез, как облачко. В качестве постельного приключения, само собой.

— Может быть, все-таки тебя проводить?

Сказал, а сам совершенно механически бросил взгляд в сторону кафе: как там ребята, удалось ли столик занять? Ритуальный вопрос с заранее известным ответом. Катя усмехнулась. А что, если бы она сейчас ответила: «Хорошо, Антош, проводи»? Какое у него стало бы лицо? Там — пиво, здесь — она.

— Антон, мы это вчера проходили, — сказала Катя. — Не майся. Иди. Ребята заждались уже, наверное. Да и пиво согреется. Иди. Не надо меня провожать.

— Да? — спросил он, вроде бы и смутившись, но с каким-то внутренним облегчением. Наверное, пива ему хотелось больше, чем ее. — Ты уверена?

— Конечно, уверена. Иди. И смотрите не перебирайте. Возьмут вас с Панкратом снова за задницу у бабской общаги — Степаныч вам головы поотрывает.

Катя вновь улыбнулась.

— Ладно, пойду тогда. — Лемехов кивнул ей. — Давай, мать. До завтра.

— До завтра, Антош.

Лемехов побежал через площадь. Сильный, высокий, с поджарой задницей. Совершенно ей, Кате, не нужный. А из нее словно бы разом выпустили воздух. Стержень, державший весь день, сломался. Площадь поплыла перед глазами. Запершило в горле. Плохо стало, одиноко до ужаса. Она, железная Катя — Катерина-Икатирина, спокойно разговаривающая с бритоголовыми отморозками габаритами с трехстворчатый шкаф, не боящаяся ножей и не падающая в обморок при виде расчлененных, двухмесячной давности трупов, едва не расплакалась как девчонка. Потому что именно в этот момент ей стало совершенно ясно: ничего в ее жизни не изменится. И того чуда, ради которого человек живет, тоже уже не случится. Все, приехали, конечная.

Слабость схлынула через пару минут, хотя отголосок безысходности остался, просто затаился до времени.

Она прошла к своей машине, забралась в салон, посидела несколько минут, приходя в себя, отгоняя все еще витающую в жарком, прогретом за день салоне «жигуля» тоску. Домой. Повернула ключ в замке зажигания. Домой. Опустила стекло, чтобы впустить тополино-закатную прохладу. Домой.

«Жигуль» резво покатил по проспекту, на ближайшем перекрестке свернул направо. Катя вела автомобиль автоматически, в голове плескался ленивый, вялый поток мыслей — илистая, мутная река без дна.

Двор уже почти опустел. Не было старушек на лавочках. Голосили за домом собаки. У дальнего конца, рядом со столбами для сушки белья, трое мужичков без охоты играли в домино и с охотой пили водку, смоля одну сигарету за другой. Увидели Катю, притихли. А как же, городишко-то маленький, все друг друга знают. А уж про двор и говорить не приходится. Тут не только в лицо, но и кто, когда, к кому и зачем приходит. Переживают — бразильским сериалам ничего подобного и не снилось. Слухи распространяются со скоростью ураганного ветра.

Катя припарковала «жигуленок» у подъезда. Свет в окнах квартиры был включен. Ничего удивительного. Настена имела привычку засыпать под телевизор и при «праздничной иллюминации». Душещипательные разговоры о стоимости электричества и размерах Катиной получки реальных результатов не давали.