– Не так уж много у меня преимуществ, чтобы ими разбрасываться, – добавил он.

Валин встревоженно наморщил лоб, но все же кивнул и обернулся к Талалу:

– Что там на уступе?

– Ничего, – доложил лич. – Ветер гуляет.

Валин прошел к окну, выглянул и повернулся спиной к проему, обозревая комнату:

– Хорошо, мы здесь надолго не задержимся – одна ночь всем на отдых. Монахи уходят утром. Мы сразу после них – надеюсь, до рассвета. А пока постараемся устроиться поудобнее.

Снайперша скептически покосилась на дыру в потолке и зияющие окна.

– Вряд ли удастся, – бросила она.

– Мне здесь тоже не нравится, – ответил Валин, – но лучшего места для обороны не найти, а нам нужен отдых. Все окна заплести бечевой и заодно развесить колокольчики вдоль фасада.

– Вперед, Анник, – сказала Гвенна. – Я по этой развалине ползать не собираюсь.

– Разве веревки нас защитят? – спросил Каден.

– Не защитят, – отозвался Валин. – Напрямую – нет. Но если кто-то заденет колокольчики, то обнаружит себя, а бечева на окнах его хоть немного задержит.

Каден подошел к проему и свесился через подоконник. В темноте он плохо видел, но от окна до скальной полки было не менее сорока футов отвесной стены. Кладка выкрошилась, между камнями образовались щели, и все же непохоже, чтобы здесь мог вскарабкаться человек.

Анник бросила долгий взгляд на лицо Валина, кивнула и скользнула за окно. Если ей и было неуютно висеть на кончиках пальцев, нащупывая опору ногами, она этого ничем не выдала. Напротив, двигалась легко и свободно, задерживаясь, только чтобы, освободив руку, размотать клубок бечевы и передвинуться дальше. Простой способ, до смешного простой, но, когда она закончила, Каден и сам понял, как путаница веревок может задержать стенолаза и дать им время приготовиться.

– Если за нами придут кеттрал, они будут готовы к бечевке, – заметила Анник, отряхивая руки от пыли и подхватывая оставленный у стены лук.

– Они знают все наши приемы, – кивнул Валин, – но это не повод облегчать им жизнь.

– Пол прочнее всего вон там, – указала Гвенна, раскладывая заряды. – Если собираться всей кучей, я бы выбрала тот край.

Анник прошла к указанному подрывницей месту и поковыряла носком сапога кучу мусора.

– Что-нибудь интересное? – осведомился Валин.

– Те же кости.

Он покачал головой:

– Кто-нибудь представляет, что убило этих бедолаг?

Лучница встала на колени, провела пальцем по щербинкам.

– Их зарезали, – помолчав, ответила она. – Клинок каждый раз входил между третьим и четвертым ребром – вероятно, в сердце.

Таким тоном говорят о забое коз, и ее голубые глаза в тусклом свете казались льдинками. Каден следил за ее движениями, пытаясь прочесть мысли в безостановочном движении глаз, в напряжении сухожилий на запястьях, в повороте головы, когда взгляд переходил от скелета к скелету. О чем она думает, глядя на эти истлевшие кости? Что чувствует?

Монахи научили Кадена наблюдать, он мог бы с закрытыми глазами нарисовать портреты всего крыла, но понимание – дело иное. Он столько лет провел среди каменных гор и словно каменных людей, что с трудом распознавал чувства за словами и поступками и совсем не представлял, как его подавленные эмоции соотносятся с чувствами других.

Он не утратил способности ощущать страх, надежду, отчаяние, но неожиданное появление эдолийцев и кеттрал, людей, не принадлежавших к ордену хин, показало ему, как далеко он зашел по пути монашества, как сильно сгладились его эмоции долгими годами в холодных горах. Он теперь император; если останется жив, он должен будет вести за собой миллионы людей, а чувства, питающие все эти миллионы, для него непостижимы.

– А тех, внизу, как убили? – спросил Валин, ткнув пальцем через плечо.

– Так же, – ответила Анник. – Многие кости истлели, но все равно видно, как это было. Быстро и умело – ни разу не попали по руке или ноге и дважды не били. Каждый удар смертелен. Кто бы это ни был, они хорошо знали свое дело.

Она поднялась на ноги и пожала плечами, словно больше и говорить было не о чем.

А вот Тристе застыла в нескольких шагах от нее, приоткрыв рот и уставившись неподвижным взглядом. С тех пор как прочла надпись над дверью, девушка не сказала ни слова: то ли ушла в свои мысли, то ли слишком вымоталась. Она молча поднималась вслед за другими по лестнице, молча шла по длинному коридору, но слова Анник ее словно разбудили.

– Хорошо? – надтреснутым голосом повторила она. – Хорошо? Что здесь хорошего?

Она беспомощно обвела руками маленькие черепа, зияющий дверной проем, сквозь который они вошли.

– Кто убивает детей?

– Те, кто привык аккуратно доводить дело до конца, – заметила Пирр.

Убийца прислонялась к оконной раме, скрестив руки на груди и лениво притопывая ногой, словно ждала, пока все наболтаются.

– До конца? – ахнула Тристе. – Тут, в приюте, перебили спящих детей, а вы говорите «хорошо», говорите «аккуратно»…

Снайперша пропустила ее вспышку мимо ушей, а Валин тронул ее за плечо.

– Анник просто оценила качество работы, – пояснил он. – Она не имела в виду, что это доброе дело.

– Ах качество работы! – Тристе словно выплюнула эти слова и отшатнулась от Валина.

Она дрожала, тонкие пальцы сжимались и разжимались.

– Тут детей убивали, а у вас «качество работы»!

– Такая у нас служба, – произнес Валин; голос звучал ровно, но что-то дикое и неудержимое сквозило в его словах, какая-то сурово обузданная жестокость. – Иначе нам не выжить.

– Но мы бы могли спеть им отходную, – предложила Пирр; лицо ее не дрогнуло, но в глазах светилась насмешка. – Хочешь, споем отходную, Тристе? Или давайте все обнимемся и поплачем.

Тристе встретила взгляд женщины и, к удивлению Кадена, выдержала его.

– Вы отвратительны, – наконец сказала она, обводя взглядом Анник, Валина, весь отряд. – Присягнувшие Черепу, кеттрал, эдолийцы – вы все отвратительны. Все убийцы.

– Не всем же быть шлюхами, – огрызнулась Гвенна, отрываясь от работы с зарядами.

Большой зал с отверстыми окнами и открытой небу крышей показался вдруг слишком тесным – так метались по нему гневные голоса и разгорающийся пожар слепых эмоций. Каден пытался наблюдать со стороны, не давая себе погрязнуть в происходящем. Как живут эти люди? Как они разговаривают? Как умудряются что-то разглядеть в этих бурных течениях?

Тристе открыла рот, но не издала ни звука. Секунда молчания, и она, оттолкнув Анник, выбежала в коридор, по которому они пришли.

– Осторожней на лестнице! – бодро выкрикнула ей вслед Пирр.