Иные ответственные служащие кремлевской канцелярии юдофильством, возможно, не страдали. Но каждый из них был привязан к конкретному делу, и никто среди них не имел глубоких знаний о еврействе. И тут случайно Жданов вводит в поле зрения Сталина образованного антисемита — полковника Щадова. А он смотрит на исходящую от евреев угрозу власти точь-в-точь как сам Сталин, он целиком разделяет сталинскую стратегию решения еврейского вопроса в СССР-России, и он же, Щадов, волевой и высоколобый, горит желанием любые антисемитские меры претворить в жизнь. Три этих обстоятельства и послужили основанием того, что полковник Щадов получил крутые полномочия сотрудника по особым поручениям Вождя, с тем чтоб от его лица дирижировать ударами по еврейской общине.

Евгений Петрович захлопнул блокнотик и словесно припер меня к спинке стула:

— Надеюсь, на эти мои доводы прихода Щадова в сталинскую канцелярию у вас нет контраргументов?

Я сдался:

— Чистая правда. Нет. Но вы очень бы угодили моему любопытству, если б объяснили: что значит вами сказанное — дирижировать ударами по еврейской общине от лица Вождя? Сталин повелевает Щадову — то-то и то-то надлежит сделать так-то и эдак-то — и он мчит во властные инстанции, начинает там махать удостоверением особиста и заставлять разных должностных лиц исполнять задуманное Вождем? Таковым образом свершалось дирижирование?

— Да, — Евгений Петрович взглянул на часы, — вы, закладывая умышленно примитивизм в ваш вопрос, все еще сомневаетесь, что некий полковник Щадов стал главным проводником сталинской антиеврейской политики. Но нам надо двигаться к цели нашего разговора — и на ваше несерьезное толкование слова "дирижирование" я отзовусь серьезно.

В разоренной войной стране Сталин нес на себе огромную ношу Ни одно кардинальное решение ни в экономике, ни в международных делах, ни в вооруженных силах, ни в образовании, науке, культуре, ни в идеологии не принималось без его участия. Еврейский вопрос Сталина весьма беспокоил. Но лично уделять много внимания его решению Вождь просто физически был не в состоянии. И потому в свою канцелярию спеца по еврейству Щадова он взял именно как творческого человека, как дирижера антисемитской кампании. Сталин заказывал ту или иную музыку против евреев, его особист Щадов взмахами удостоверения сотрудника канцелярии Вождя самостоятельно обеспечивал должное ее звучание.

Впервые, на наш взгляд, Щадов как дирижер кампании ярко проявил себя в нейтрализации Соломона Михайловича Михоэлса-Вовси.

В годы войны как за рубежом, так и у нас стал широко известен ЕАК — Еврейский антифашистский комитет. Его основали в 1942-м в Москве при Совинформбюро "для вовлечения в борьбу с фашизмом еврейских народных масс во всем мире". Председателем ЕАК стал глава Государственного еврейского театра в столице Михоэлс. Он со товарищи наладил эффективную пропаганду на заграницу, и в воюющий с фашистской Германией СССР потекли миллионы и миллионы долларов от евреев с разных континентов.

ЕАК пользовался всемерной поддержкой Советского государства и сумел не только обзавестись солидными международными связями, но и популярностью среди соплеменников в нашей стране. Он выпускал газету "Эйникайт" на идише, в собственном издательстве "Дер эмес" тиражировал книги на том же языке и многие советские евреи, не потерявшие национальное лицо, стали рассматривать комитет как свой культурный центр.

Всей огромной пропагандистской машиной СССР в годы войны жестко управлял Александр Сергеевич Щербаков — секретарь ЦК по идеологии, он же — первый секретарь Московского горкома и обкома партии, он же — начальник Главного политуправления Красной армии, он — же заместитель наркома обороны. Совинформбюро, структурным подразделением которого являлся Еврейский антифашистский комитет, тоже находилось под непосредственным руководством Щербакова. А при нем ЕАК мог работать только в строго ограниченных рамках.

Щербаков был братом жены Жданова и под его покровительством сделал первые важные шаги в своей карьере в Горьком. Став после смерти Кирова первым лицом в городе на Неве, Жданов попросил Сталина назначить Щербакова на второй пост в Северной столице. Потом он, Щербаков, обладая крупными организаторскими способностями, покинул Ленинград и, уйдя из-под крыла влиятельнейшего мужа сестры в 1937-м, в 1941-м сравнялся с ним по значению во власти. Идейных разногласий между Ждановым и Щербаковым не было. Но если первого в партии считали умеренным русским национал-патриотом, то второго русским шовинистом. И, полностью забрав в свои руки Агитпроп, Щербаков в военные годы, во-первых, стал резко насаждать во всей пропаганде великодержавие и восхваление всего русского, а во-вторых, приступил к медленному вытеснению евреев из прессы, культуры и искусства.

Еврейский антифашистский комитет нужен был Сталину и, соответственно, Щербакову исключительно как советский рупор за рубежом. И только: товарищи из ЕАК, информируйте соплеменников-иностранцев о трагедии советских евреев, порожденной немецко-фашистской агрессией, рассказывайте о героизме евреев, сражающихся в Красной Армии, и тем самым вызывайте симпатии к СССР и склоняйте мировое еврейство к оказанию ему материальной и всякой прочей помощи. Этим в основном в Великую Отечественную ЕАК и занимался. И занимался успешно. В результате его пропагандистской деятельности евреи из разных страна мира пожертвовали Советскому Союзу где-то около 45 миллионов долларов.

Накануне капитуляции фашистской Германии Щербаков поставил перед членами ЕАК новую первоочередную задачу: теперь вам следует бороться за то, чтобы враждебные СССР силы на Западе не использовали там еврейское движение против нашей страны. Щербаков, в отличие, скажем, от маршала Жукова и некоторых других русских деятелей, не питал иллюзий о том, что наши союзники в войне с германским фашизмом продолжат дружить с нами после победы над ним: корыстному западному капиталу могучий и независимый СССР — опаснейший конкурент.

Щербаков вряд ли рассчитывал, что вверенный ему, антисемиту, Еврейский антифашистский комитет своей работой с соплеменниками за границей будет полезен Советскому государству так же, как и прежде. К концу войны в отношениях между этим государством и живущими в нем евреями наступило небывалое прежде охлаждение. И никто из руководителей страны не сделал для того больше, нежели Щербаков. Внедряемое им откровенное русофильство в пропаганде и его кадровый антисемитизм в подчиненных ему сферах — идеологической и культурной — вызывали у наиболее видных евреев острое недовольство Советским государством. Члены ЕАК, мы уверены, на дух не переносили Щербакова. Но он обеспечивал их номенклатурными благами, платил им весьма высокую зарплату, и они не могли отказаться от выполнения задачи, поставленной главой Агитпропа.

Всю послевоенную деятельность ЕАК Щербаков намеревался свести к тому, чтобы комитет глаголил на весь мир: евреям в СССР жить хорошо и весело, они любят партию с правительством и призывают еврейские организации в разных странах всегда и во всем содействовать братской семье народов Советского Союза. Эта и только эта обязанность предопределялась ЕАК в наступающем мирном времени. И ею и только ею комитет должен был озаботиться. И озаботился бы. Но в мае 1945-го полный сил 44-летний Щербаков, исправно исполнявший несколько должностей, вдруг умирает и перед Еврейским антифашистским комитетом открываются другие перспективы.