– Да угомонись ты! – прикрикнула я, подумывая, не ущипнуть ли его. – Что тут смешного?

Все складывалось совсем не так, как я хотела, а я этого терпеть не могу. Видно, я чего-то не уловила, а Уайатт всюду найдет лазейку – или просто пропустит мои слова мимо ушей. Если вдуматься, правильно я сделала, что поручила ему заниматься цветами для свадьбы, пусть помучается.

– Ты, – простонал он, утирая слезы.

Он сел и потянулся ко мне, но я торопливо отступила. Если он дотронется до меня – все, я потеряю голову. Уайатт не брезгует запрещенными приемами, бьет по моим слабым местам, тянется прямо к шее, точно Дракула. Грудь у меня не особо чувствительная, прикосновение к ней меня с ума не сводит. Но шея – моя главная эрогенная зона, и Уайатт об этом знает.

– Рада, что ты находишь меня смешной. – Меня так и подмывало надуться, а еще – дать ему пинка.

Обратите внимание: сколько мыслей о насилии – и никаких действий. К насилию я не склонна. Да, я злопамятна, но мозги у меня на месте. И если я захочу ударить кого-нибудь, то выберу не мускулистого спортсмена, который на целую голову выше меня и как минимум на полцентнера тяжелее. Конечно, если у меня будет выбор. Его плечи снова затряслись.

– Ох… как… как подумаю…

– Что некоторые мужчины ставят удовольствие партнерш превыше собственного?

Возмутительно! Над чем тут смеяться? По-моему, прекрасная мысль.

Он помотал головой:

– Да нет. – Он перевел дыхание, его зеленые глаза искрились от слез и смеха. – Смешно, что ты решила таким способом отплатить мне – думала, я свихнусь от нетерпения.

– Хочешь сказать, на тебя это не подействует? – Я, конечно, не поверила. Уайатта я знаю как облупленного, похоть – его второе имя. Не в буквальном смысле, само собой, хотя оно здорово смотрелось бы в свидетельстве о рождении!

Он лениво поднялся и обхватил меня за талию прежде, чем я успела отстраниться. Медлила я только из осторожности, а Уайатт двигался с грацией настоящего спортсмена. Он привлек меня к себе, обнял другой рукой и поставил на цыпочки, так что наши бедра оказались на одном уровне. Он был уже на взводе – тоже мне сюрприз. Все мое тело будто закололи мелкие иголочки, что неудивительно.

– Подействует, – хрипловато сообщил он, – если получится. Вообрази: я на тебе. Мы оба голые. Ты обнимаешь меня ногами за талию. Я целую тебя в шею. И трахаю минут двадцать, не меньше.

Двадцать?! Надо бы кондиционер включить, что-то в комнате слишком душно. Соски покалывало – я не очень люблю, когда их ласкают, но они же не искусственные. На слова Уайатта отозвалось все тело. Я восприняла это как сигнал тревоги.

Уайатт наклонил голову, обдавая горячим дыханием мою шею, и поцеловал впадинку под ухом. Меня пошатнуло, пришлось вцепиться ему в плечи – это не помогло, я практически висела на нем.

– Ты не сможешь не дать мне кончить, – шепотом продолжал он, целуя меня в шею. – Даже не мечтай.

О чем это он, вяло гадала я, пока блуждающие мысли не вернулись к тому, с чего мы начали. Видите, чем заканчиваются все наши споры? Уайатт сбивает меня с мыслей сексом. Честно говоря, иногда я завожу споры намеренно, ради такого вот финала – не дурочка же я, чтобы пренебрегать им. Беда в том, что тем же приемом Уайатт пользуется, когда я настроена серьезно. Ему нравится, что я никак не могу перед ним устоять, а так как и он не глуп, он прибегает к одной и той же уловке каждый раз. Думаю, после пары лет семейной жизни ощущения притупятся и мы научимся иначе заканчивать споры, а пока лучший способ борьбы с огнем – встречный огонь.

Я разжала пальцы, провела ладонью по его плечу, вниз по руке, по боку, еще ниже – медленно-медленно, едва касаясь, замерла и наконец задела самый центр мишени. Уайатт вздрогнул, едва я погладила его через джинсы, и крепче обнял меня.

– Боже… – сдавленно выговорил он, перестал целовать меня в шею и сосредоточился на моих действиях. Без облегчения он маялся уже несколько дней и, по моим расчетам, нуждался в нем больше, чем я, особенно после вчерашних ласк.

Если бы я стремилась к справедливости, то либо помогла бы ему сбросить напряжение, либо перестала бы дразнить. Как бы не так!

Скорее всего наши дразнилки закончились бы в постели или на диване самым осторожным и мирным сексом, на какой мы способны, если бы не зазвонил мобильник Уайатта. Сигнал у него заменен звонком обычного старомодного телефона, и мне померещилось, что звонит мой домашний. Я не собиралась брать трубку, но Уайатт вдруг разжал объятия и снял с пояса телефон.

Связаться с копом – значит вместе с ним всегда быть на боевом посту. Конечно, Уайатт не патрулирует улицы и не подвергается опасности каждую минуту, но ведь он лейтенант, а это значит, что ему могут позвонить и вызвать на службу в любой момент. Наш город отнюдь не рассадник преступности, тем не менее, в среднем Уайатта поднимают среди ночи три-четыре раза в неделю. В том числе и в выходные.

– Бладсуорт слушает.

Резковатый акцент Уайатт приобрел, пока играл в футбол на севере. Заметив, как сосредоточенно он слушает, будто забыв обо мне, я попыталась отстраниться, но он удержал меня, поймав за запястье. Стало быть, его сосредоточенность оставляет желать лучшего.

– Буду через десять минут, – наконец сообщил он и захлопнул телефон. – Жди меня, – велел он, наклонился и одарил решительным и горячим поцелуем с участием языка. – Когда вернусь, продолжим с того, на чем остановились.

И он ушел, хлопнув дверью. Через несколько секунд взревел «аваланш», колеса скрежетнули, задев бордюр.

Я вздохнула, направилась к двери и заперла ее. Теперь, когда отвлекать меня некому, может, удастся придумать какой-нибудь способ упростить себе жизнь на ближайший месяц. Пожалуй, сломанная нога – это выход: свадьбы не будет, пока не снимут гипс. Еще заманчивее сломать ногу не себе, а Уайатту. С меня довольно страданий, надо переключиться на что-нибудь хорошее – например, подготовку к свадьбе, обустройство дома, семейную жизнь.

А мне вместо этого придется разыгрывать семейного психотерапевта, к чему у меня нет решительно никаких способностей.

С другой стороны, людьми можно манипулировать: тут добавить капельку эмоционального шантажа, там вызвать угрызения совести… Это мне подходит.

Я позвонила маме.

– Ты не знаешь, где сейчас живет Джаз? – спросила я, но ничего объяснять не стала: ведь мама с Салли – лучшие подружки. Пусть эта дурацкая затея останется нашим с Уайаттом личным яблоком раздора.

– У Люка, – сообщила мама. Люк – третий сын супругов Арледж. Дети отказались встать на сторону одного из родителей, что разозлило и Салли, и Джаза, которые считали себя обиженными, а свои действия – оправданными. – Насколько мне известно, Джаз усердно ставит палки в колеса Люку.

Люк – самый непутевый отпрыск в семействе Арледж. Это не значит, что он увлекается наркотиками и имеет судимости – просто он не желает перевоспитываться и остепеняться и светская жизнь ему не по нутру, что ему уже здорово навредило. Вряд ли он рад соседству отца.