Гнетущую тишину нарушила Лина. Она по-хозяйски зашла в кабину, бросившись обнимать Филиппа. Было видно, что они хорошо знакомы. Такая бесцеремонность немного покоробила меня.

– Привет старичок, давно не виделись, – чмокая его в щеку, выпалила она.

– Привет Лина, – довольно сдержанно поздоровался он, ничуть не смущенный ее напором, – познакомилась с экипажем?

– Да, прекрасные ребята. Особенно Алекс! Такой милашка, – не обращая внимания на меня, изливала она душу.

«Надо будет предупредить Еву об ее интересе к Алексу», – отметила про себя я.

– Тебе черный, без сахара, как и раньше? – спросила Лина.

– Да, – ответил Филипп.

– Вкусы не меняются, – закатила она глаза, и, вспомнив, что тут есть еще и я, спросила, – а ты, София, что предпочитаешь? Наверное, зеленый чай?

– Да, без сахара, – удивившись ее осведомленности, пробормотала я.

Она кивнула и вышла из кабины.

Следом за ней появился Артур, загадочно улыбаясь, он протянул мне розу.

– Такая же красивая, как и ты. Не смог пройти мимо.

«Вот так сюрприз, и когда он только успел», – подумала я, но не успела ничего ответить.

– Все вопросы, которые не касаются рабочих процессов, обсуждайте в свободное время, – сурово глядя на Артура, сказал Филипп.

– Я могу говорить все, что хочу и когда хочу, мои действия не мешают рабочим процессам, – спокойно ответил Артур, – а тебе не помешало сходить к психологу, или трахнуть, кого-нибудь, у тебя ведь в женщинах нет недостатка. А то уж больно ты раздраженный в последнее время.

– Спасибо Артур, но тебе не стоило, – попыталась я разрядить обстановку.

Вручив мне розу и, улыбнувшись мне своей фирменной улыбкой, он оставил нас вдвоем, не дождавшись ответной колкости от Филиппа. Хорошо, что, сразу за ним, в кабину снова пришла Лина, с парой чашек в руках. Она принесла для нас кофе и чай.

– Спасибо, Лина, – хором сказали мы с Филиппом, отчего она рассмеялась и, сообщив, что все готово к взлету, вышла из кабины.

– Убери это, – он бросил недовольный взгляд на цветок в моих руках, – и начинай работать, – наконец-то обратив внимание на меня, процедил Филипп.

«Он сегодня сама любезность», – отметила я, решив игнорировать его тон.

Надев наушники, мы приступили к стандартным процедурам взлета. Возможно, напряженность Филиппа была всему виной, а может быть, просто так совпало, но во время взлета самолет сильно трясло. Впрочем, в кабине тряска ощущалась не так сильно, как в салоне. Вспомнив себя несколько лет назад, жутко боящейся летать, я пожалела людей, сидящих в хвосте самолета.

К счастью, когда мы набрали нужную высоту, тряска прекратилась.

При первом же возможном случае, я вышла из кабины. Как оказалось, Ева с Артуром работали в хвосте. Я же стала свидетелем оживленной беседы Лины и Алекса. Было очевидно, что Лина всеми силами пытается заинтересовать парня. Что кстати, сыграло свою роль – от его скромности не осталось и следа, он шутил и вел себя так, будто его подменили.

И как я не старалась тянуть время, с Евой поговорить мне так и не удалось. Наконец, мне надоело слушать воркование Лины, и я собралась обратно в кабину.

– Ты можешь захватить обед для Филиппа? – спросила она, хлопая своими огромными глазами.

«Милочка, на меня не действуют твои штучки, я не Алекс. Подними свой зад и отнеси обед», – подумала я, но вслух, конечно же, этого не произнесла. Она же, тем временем, сунула мне поднос и, рассыпаясь в благодарностях, продолжила строить глазки Алексу.

«Ладно, отнесу Филиппу еду, все равно идти. Может, поест и подобреет»?

Держа поднос, в одной руке, так чтобы он не упал, и одновременно с этим, открывая дверь в кабину, я поняла, что это не так-то просто.

Услышав, как кто-то скребется в дверь, Филипп, слишком резко открыл ее, отчего я, махнула рукой и вылила содержимое стакана себе на блузку. Проклиная все на свете, Лину, Филиппа, и сок, который, она поставила на поднос вместе с обедом, я сунула ему еду и, судорожно ища салфетку, стала копаться в сумке.

Удивляясь реакции Филиппа – он не стал смеяться или ругать меня, я оценила ущерб. Вся блузка была в оранжевых пятнах от сока. Прокручивая в голове безумные идеи о том, чтобы постирать ее в туалете, я решила, что вариантов нет. Придется ходить так, по крайней мере, до получения багажа. А там уж я переоденусь.

Тем временем, мокрое пятно разрасталось, сквозь блузку стали видны очертания кружева моего белья. Да и сидеть в сыром было жутко неприятно. Хоть раздевайся. Да еще Филипп, спокойно уплетающий ризотто, краем глаза следивший за моими беспорядочными действиями, сильно напрягал. В конце концов, он, спокойно встал и подошел к своему кейсу, достав из него чистую рубашку.

«Даже злясь, он умудряется вытаскивать меня из дурацких ситуаций, – отметила я, может, не такой уж он и плохой»?

– В следующий раз, имей запасную на такой случай, – с видом супермена, спасшего мир, сказал он, протягивая мне свою.

«Это и правда, разумно», – подумала я.

Не дожидаясь благодарности, он взял пустой поднос и вышел из кабины.

Я быстро скинула грязную рубашку, и натянула новую. К счастью, белье не успело промокнуть. Размер, конечно, не мой, но, если правильно подогнуть рукава и заправить ее в брюки, будет довольно стильно.

«Так-то лучше», с облегчением подумала я, поглаживая приятную и сухую ткань. Осознание, того, что на мне рубашка Филиппа приносило странное волнение. От воротничка приятно пахло его одеколоном. Волна воспоминаний тут же накрыла меня. Я прошлась ладонью по воротничку, утыкаясь носом и вдыхая его запах. Закрыв глаза, я прокручивала в памяти приятные моменты нашей близости.

– А тебе идет моя рубашка, – вырвав меня из мечтаний, сказал Филипп.

«Интересно, он решил, что я ненормальная? Сижу с закрытыми глазами и обнюхиваю его рубашку», – краснея, подумала я.

– Нравится мой одеколон? – продолжил он, – это Z&V, мой любимый аромат. Я заметил, что ты пользуешься женской версией этих духов.

«Надо же, он прав! Обволакивающий и такой сладкий, аромат, который я открыла для себя совсем недавно. И какое совпадение, что наши вкусы оказались схожими! Не знала, что у них есть и мужская версия», – пронеслось в моих мыслях.

– Даже не поблагодаришь меня? Я в который раз спасаю твою попку, а ты молчишь, – ухмыляясь, сказал Филипп.

Интересно, что повлияло на смену его настроения? Пролитый сок или то, как трепетно я отнеслась к его рубашке?

– Эм, спасибо. Обещаю вернуть рубашку чистой и отглаженной, – смущенная переменой в его настроении, пробормотала я.

– Если хочешь, оставь себе. Я могу отдавать тебе все свои рубашки, в обмен на твои трусики, например, – продолжил неприличные шуточки он.