Они не доехали до «Подземстроя» каких-то двадцати километров. Удар урагана был внезапным и настолько мощным, что вездеход не удержался на курсе, его сорвало воздушным тараном, закрутило и чуть не опрокинуло. Порфирьев проорал в нещадно гремящий помехами эфир, чтобы грузовики останавливались, кто где находится, и сдували воздушную подушку. Сам он вырубил подушку прямо в момент неконтролируемого осевого вращения, вездеход рухнул на снег и зарылся в черную толщу и с жутким скрежетом пропахал колею в десяток метров. Всех тряхнуло так, что Антон снова прикусил в кровь язык и чуть не получил сотрясение мозга. Вездеход замер в накрененном состоянии, наполовину зарывшись в черный зольный снег, и угрожающе вздрагивал под особенно мощными порывами урагана. Связи с остальными грузовиками не было, и Овечкин отчаянно надеялся, что зловещий скрежет не означал необратимую поломку вездехода. Умереть в двадцати километрах от убежища было бы в высшей степени несправедливо, особенно по отношению к нему, человеку, заботящемуся о семье и потому выстрадавшему больше других.

Ураган не заканчивался катастрофически долго, вездеход занесло черным снегом целиком, и понять, что происходит, стало невозможно. За час до интоксикации рев разъяренных воздушных масс стал тише, и Порфирьев попытался выбраться из кабины наружу, чтобы оценить обстановку. Но открыть дверь ему не удалось, и он отправил на разведку солдат в штурмовых комплектах. Те использовали усилители конечностей и вдвоем сумели распахнуть задний люк, выдавливая его створкой несколько центнеров снега, под которым был погребен вездеход. Наружу солдатам пришлось прокапываться, и достичь поверхности им удалось не сразу. Выяснилось, что ветер еще бушует, но сам ураган уменьшился до бурана средней силы.

Двигаться в таких условиях было можно, но сразу возникли две проблемы: система нагнетания воздушной подушки не запускалась и не было связи с грузовиками. Понять, где они и что с ними, оказалось невозможно.

– Если буран не закончится через полчаса, – Порфирьев так и не смог выбраться из кабины и потому говорил в ближнем эфире. Из-за этого его рычание было едва слышно в диком треске помех. – То придется идти на передозировку.

– Но у нас еще останется немного времени… – убито промямлил Антон, удрученный перспективой травить антирадом и без того еле живой организм. – Тридцать минут плюс индивидуальное время каждого до собственной интоксикации… Мы можем успеть добраться до Центра…

– Воздушная подушка не работает, ее придется ремонтировать. – В голосе Порфирьева звучали нотки досады. – Наверное, повредили винты нагнетателей… Хрен его знает, сколько времени на это уйдет. Мы даже не знаем точно, что чинить.

От осознания трагичности ситуации Антон подавленно молчал, не находя слов, но тут подал голос пленный:

– Можно прокопаться под днище и посмотреть, что там. Это сэкономит время.

Предложение показалось Овечкину абсурдным, и он возразил:

– Если вездеход осядет, то людей, которые будут находиться под днищем, придавит.

– Мы сейчас накренены, – не отступал пленный. – Значит, добраться до днища будет легче. Нужно установить опору под приподнятый борт, чтобы машина не осела в случае чего. Мы можем использовать контейнер с базой. Я готов заняться ремонтом! Тем более что у вашего инженера сломана рука.

– Валяй, – разрешил Порфирьев. – Хам, подстрахуйте его, чтобы не убился. И выкопайте меня, если сможете.

Пленный задвигал предплечьями, и Антон увидел, как интегрированная во внутреннюю сторону рукава скафандра малозаметная режущая кромка разрезает грязную веревку пут. Пленный избавился от оков, всем своим видом демонстрируя, что мог сделать это в любую минуту, но не сделал, потому он не враг. Солдаты один за другим выбрались из полумрака вездехода во мрак черного снега, пленный полез следом, и люк закрылся. Минут двадцать они копались в снежной грязи, обмениваясь фразами в эфире, но понять смысл разговоров из-за сильных помех было сложно. Кто-то из солдат прокопался к водительской двери, помог освободиться Порфирьеву и бойцу, сидящему на месте штурмана. В итоге копошащихся под вездеходом людей стало шестеро, и работы пошли быстрее. Еще через пятнадцать минут военные выволокли из вездехода контейнер с базой и утащили в черноту снежного плена.

Антон, конечно же, оказался прав. Как только подкоп под днищем вездехода оказался достаточно широким, машина осела. Это вызвало обрушение норы, которую выкопали ремонтники, а сами они оказались погребены под вездеходом. Спасло то, что ящик с базой к тому моменту уже был установлен под борт машины, и их не раздавило, а только накрыло вездеходом. Порфирьев велел кому-то выкапываться, остальные продолжили углублять яму под днищем.

Потом истекли все сроки, и пришлось пойти на передозировку. Антон жевал капсулу с антирадом, словно ампулу с цианистым калием, и от нервного перенапряжения его опять начал душить сухой кашель. Так продолжалось больше часа, потом переговоры ремонтников стало слышно лучше. Порфирьев заявил, что, раз эфир очистился, значит, буран закончился.

– Овен! – рычал капитан. – Бери грузчиков и выкапывайтесь на поверхность! Выходить осторожно, без резких движений! Не хватало еще одного оседания. Как окажешься наверху, начинай вызывать Теха с Санычем. Если они ответят, а я не услышу, зайди за мной!

Выкапываться на поверхность оказалось неожиданно долго. Вездеход зарылся в снег более чем на метр, и еще столько же, если не больше, составляла толщина снежного холма, образовавшегося над вездеходом. Рыть снежную золу приходилось руками, все лопаты забрали ремонтники, и Антон велел грузчикам использовать ножи. На поверхность удалось выбраться только минут через двадцать, и в пыльном ночном океане Овечкин не сразу понял, что прорытая грузчиками нора осталась позади, и снега вокруг всего по пояс. Под снегом оказалось теплее, чем на поверхности, обогрев скафандра стал проседать, и Антона охватил озноб. Стуча зубами, он отправил грузчиков откапывать вездеход снаружи, и повысил голос:

– Тех, Саныч, ответьте Овену! Тех, Саныч – Овену!

Овечкин тщательно вслушивался в шипение помех, но ему никто не отвечал. Он потратил на это минут двадцать, после чего голоса ремонтников зазвучали громче, и Антон прислушался к оживившемуся радиообмену.

– Нашел! – сообщал пленный. – Вот здесь винт вырвало! Похоже, обломок уперся в лопасти, и их выдрало на фиг с мясом! Тут надо все разбирать, чтобы починить! Но если есть инструмент и есть чем заменить лопнувшую втулку, то можно попробовать!

– Нет у нас втулок, – хмуро произнес капитан. – Эту заварить можно?

– Она лопнула, от нее кусок отлетел… – пленный бессильно вздохнул: – Где его взять… если только повезет найти… в этом снегу…

– Ищи, – велел Порфирьев. – Хам, дай ему людей, пусть попробуют поискать. Вариантов у нас не много, вдруг повезет. Потом бери остальных и ко мне, я буду возле лебедки. Овен! Что в эфире?

– Сильные помехи, – ответил Антон, холодея от осознания надвигающихся катастрофических перспектив. – Ответа нет… Двадцать минут кричу… бесполезно…