Я совсем запуталась:

— Так я же осталась человеком. Про что ты, Серафим?

— Ты уже окончательно и бесповоротно стала ведьмой. Еще и эмпатом. Ты уже не Арина Асафьева, а магесса Волх.

— Я Асафьева, — нахмурилась я. — Ей и останусь. — Почему-то внутренне я всеми фибрами души отторгала фамилию рода Волх.

— Хорошо, извини. Ты теперь сильная ведьма Арина Асафьева. И похоже еще настоящий полиграф.

— Ты невыносим! — рассмеялась я. — Ничего плохого в этом не вижу. Зачем что-то утаивать? Я вот честно скажу — я в тебя влюбилась, Серафим из Диких! — я произнесла это легко, просто раскрыла душу, а оттуда, словно ласточки, вылетели слова. Я не прятала их по клеткам, в просто отпустила, глядя на моего волка счастливыми глазами.

Но Серафим сразу изменился в лице. В его глазах поднялась волной боль?

— Мореглазка, — прохрипел он. — Ариша, я же вчера тебе говорил — не привязывайся ко мне так сильно. Это слишком для тебя опасно.

Магия в моей крови забурлила от обиды ли, или от правды, что я почувствовала в словах Серафима, но она вырвалась наружу гневом.

— Мы все умираем, Серафим! И я не променяю нас на эфемерное спасение. А если мне завтра кирпич на голову свалится? Или еще что-то произойдет, что оборвет мою жизнь? Это невозможно знать заранее. Зачем этого бояться? А вдруг это все неправда и вам не дают восстанавливать связи по другой причине?

Я увидела, как на долю секунды в глазах Серафима появилось смятение, но оно быстро сменилось прочной уверенностью:

— Нет, Ариш, укреплять нашу связь нельзя.

— Ты же... — Я начинала злиться. — Мы же вчера договорились.

— Да, договорились, что найдем решение, поэтому должны быть крайне осторожны! Я прошу тебя довериться мне. Попробуй потянуть свои нити назад.

Нити... Если бы я их видела! Я закрыла глаза и положила ладонь на грудь Серафима. Он дрогнул. По руке сразу же прошел разряд. Но никаких нитей я все равно не чувствовала. Серафима я ощущала целиком.

«Соберись, Аринка!» — скомандовала себе мысленно и решила представить красную нить, как символ любовных уз в Азии. Но и это не помогло. Все было бесполезно.

Я открыла глаза и растерянно посмотрела на моего волка:

— Я не чувствую их. Ничего не ощущаю.

Серафим тоже смотрел растерянно.

— Может ты ко мне и не привязалась? — пошутил Серафим, а я вспыхнула от злости окончательно. Чурбан бесчувственный! Я стукнула сжатыми кулаками по его груди и прикрикнула:

— Прекрати так шутить!

И на этих словах роллеты, опущенные ночью Серафимом, вдруг резко поднялись и открыли окна. Вспышка моей злости усилила и мою магию, что бесконтрольно вырвалась наружу. Утреннее солнце ударило по глазам. Ветки деревьев слегка колыхались от ветра, и на самых низких сидели черные вороны.

— Ариш, быстро спускайся вниз, — голос Серафима был спокойным, но я видела по его глазам, что все далеко не в порядке. Да и волны напряжения, исходящие от оборотня, меня не могли обмануть. Я сильнее завернулась в легкое одеяло, схватила свою одежду, которую Серафим сложил аккуратно на пуф, и кинулась вниз по лестнице в ванную, где принялась быстро одеваться. Меня колотило от страха, он пробирался внутрь холодом, хотя за большими окнами не изменилось ровным счетом ничего.

Когда я вышла, Серафим уже был одет, он кивнул мне, вывел нас из дома, и мы побежали к машине. Черные вороны перелетали с ветки на ветку, лишь хлопая крыльями.

Уже в машине, пристегивая ремень безопасности дрожащими руками, я наконец-то спросила:

— Что это было?

— Не что, а кто, — поправил меня Серафим и резко газанул. — Ворона прозвали Вороном не только из-за фамилии, Ариш. У него единственного из оборотней есть дар подчинения себе более мелких животных. В его случае это вороны. Они нашли нас, но я попробую оторваться. Нам нельзя возвращаться, пока у нас осталась связь. Для твоей же безопасности.

Арина. Семь лет назад

Серафим только набирал скорость, но я чувствовала, что мы не оторвемся. На нас будто со всех сторон шла волна. Была ли это магия, или волчья сила — я не знала. Не понимала еще. И сама же на себя за это злилось.

Ну зачем я сбежала с Серафимом? Создала ему кучу проблем!

Он резко повернул на какую-то проселочную дорогу, но очень быстро мы уперлись в черные джипы, что перегородили нам путь вперед. Он не стал тормозить, а сразу же поехал обратно, схватившись за подголовник пассажирского кресла и почти развернувшись назад, чтобы было удобнее управлять траекторией движения. Я старалась даже не дышать, чтобы не мешать Серафиму.

Но мы так и не успели вернуться на дорогу — нас подперли сзади. Те же самые черные джипы. Из самого ближнего к нам показалась знакомая рыжая шевелюра дяди. Он приветливо улыбался и махал нам.

Я неосознанно напряглась, как и Серафим. Он сощурил глаза, но был вынужден остановить машину.

— Не выходи, — приказал он и открыл свою дверь. И к ней в один миг подскочил дядя. Его приклеенная искусственная улыбка пугала.

— Серый, ну что ты так напрягся. Ты же выполнил все точь-в-точь, как я просил. Спасибо большое за твой спектакль. Награду ты свою заслужил с бонусом. А теперь я заберу свою племянницу.

Я ничего не понимала. Про какую такую награду с бонусом говорит дядя? Попробовала прощупать его эмоции, но он... не врал. Я посмотрела на Серафима и словила волну... сожаления и боли. Что за ерунда!

— Ариша, девочка моя, поехали домой, — позвал меня ласково дядя.

— Иди с ним, — сухо ответил Серафим.

— Что ты...? — у меня ком в горле встал. Неужели все закончится вот так?! Неужели Серафим даже не попытается мне что-то сказать? Я совсем растерялась.

— Дядя, можно я поговорю с Серафимом три минутки и выйду?

— Конечно, Ариш. Я буду ждать тебя в машине. А ты Серый, — дядя постучал его по плечу, — молодец. Все сделал правильно.

Я дождалась пока Серафим сядет обратно в машину и уставилась на него, пытаясь почувствовать все исходящие эмоции, но вместо потока почувствовала стену. Он как-то закрылся от меня.

— Серафим, что это все значит?

Он посмотрел на меня немигающим желтым взглядом и сглотнул. Выражение его лица стало суровым и холодным, точно таким же, когда я увидела его впервые.

— Тебе лучше пойти к дяде.

Сухой, без единой эмоции, ответ напугал не на шутку. Я дотронулась до его предплечья, но он резко дернул рукой, разрывая тактильную близость.

— С тобой что-то не так. Ты можешь написать?

Почему-то я не хотела верить, что это действительно все было подстроено, хотя принцип Бритвы Оккама как раз ведь и гласил, что самое логичное и простое объяснение — самое верное. Но я упорно искала ручку и хоть какую-нибудь салфетку. Горячие пальцы Серафима накрыли меня и он сжал их бережно.