— Да, — ответил я.

— Как скромно. — Молли улыбнулась.

Я поднял вверх два пальца:

— Второе правило судебного процесса: «Постарайся уладить миром дела, которые не можешь выиграть, и берись только за те, в которых уверен».

Она разжала ладони, по-прежнему не сводя с меня глаз. Я больше ничего не сказал, и тогда заговорила она:

— Если бы все следовали этому правилу, судов просто не было бы.

— Первое правило: «Умей отличить одно от другого». — Я жестом подозвал официантку. — Молли, вас угостить?

— Я сама собиралась угостить вас.

— Еще лучше.

Похоже, Джоэлу Лайтнеру нравилось, как развиваются события. Меня немного раздражало, что он так печется обо мне.

— Совсем забыл: мне нужно отлучиться по срочному делу, — заявил вдруг он. — Молли, примите мои извинения. Очень рад познакомиться с вами.

Молли не возражала против его ухода. Она встала и выпустила Джоэла. Теперь я немного протрезвел.

— Вы не помните меня? — спросила она, снова присев рядом.

Я не помнил. Я собирался солгать, но ложь, как правило, легко раскрывается, а я был слишком пьян, чтобы проявлять изобретательность.

— Все в порядке. Я была здесь на прошлой неделе, когда вы приходили, только не с вашим другом, а с клиентом. По крайней мере я так подумала. Вы заказали в баре напитки и пошутили. Вы меня рассмешили и были таким милым.

— И трезвым, — добавил я.

— Да, правда. Возможно, вам стоит выпить кофе.

— Прекрасная мысль. — Я поднялся с места. — Поверьте, обычно при первой встрече я произвожу отличное впечатление.

— Так и произошло. Первая встреча с вами очень впечатлила меня.

Ну конечно. На самом деле я чувствовал себя намного лучше, чем ожидал. Возможно, свою роль сыграл адреналин, который вступил в борьбу с интоксикацией. Но на самом деле подобное случалось со мной не часто. Лет восемь или даже десять я вел целомудренную, почти монашескую жизнь. До того момента как встретил Шелли. Но я никогда не практиковал случайные связи. И не собирался начинать сейчас.

— Думаю, будет лучше, если я поймаю для вас такси, Молли.

Она улыбнулась и посмотрела на меня с подозрением.

— Вы либо джентльмен, либо вас не интересуют подобные вещи.

— Ни то и ни другое. Но знаете, когда я трезв, то гораздо больше похож на джентльмена.

По правде говоря, в чем-то она права. Меня это не интересовало. Я нес свой факел для того, кто был мне небезразличен.

Она махнула рукой.

— Я живу в трех кварталах отсюда. Проводите меня?

Через три квартала отсюда… значит, недалеко от Лилли.

«Сакс» находится в западной части города. Значит, она скорее всего проживает в одной из хибар, которые появляются здесь в последнее время как грибы после дождя. Возможно, она была артисткой. Танцовщицей или музыкантшей. Скорее всего танцовщицей.

Мне нравился этот район за то, что ему пока удавалось избегать реконструкции. Западная часть города по-прежнему оставалась индустриальной зоной, и здесь, среди многочисленных строительных компаний и фабрик, можно было отыскать немало прекрасных баров и ресторанчиков. Малейшая попытка провести модернизацию встречалась активными протестами со стороны местных общин. Несколько месяцев назад у дороги построили «Старбакс», и половина жителей тут же высказала свои возмущения. Другая половина заказала себе мокко-латте. Район становился все более респектабельным и белым. Стихийный натиск прогресса грубо прокладывал себе путь сквозь кучку протестующих с их истеричными воплями и заламыванием рук.

Только что прошел дождь, и в воздухе пахло влажным асфальтом; этот запах я особенно любил. Дождевая вода заполнила рытвины на дороге — денег на ремонт не было, а члены городской управы даже не заботились о том, чтобы оповестить мэра о возникших проблемах.

— Вы по-прежнему занимаетесь уголовными делами? — спросила Молли.

— По возможности стараюсь, — пробормотал я. Теперь уголовные дела, за которые я брался, можно было пересчитать по пальцам — мои услуги стоят слишком дорого и позволить их себе могут разве что подсудимые из числа «белых воротничков». Поэтому неудивительно, что количество «увечий» на подобных процессах подсчитывали бухгалтеры, а не следователи.

— Давайте лучше поговорим о вас, — предложил я.

Мы свернули за угол и пошли по улице. По обе стороны от нас возвышались здания, и возникала иллюзия, будто мы гуляем по тенистой аллее. Наконец мы добрались до заброшенных железнодорожных путей, буквально впечатанных в асфальт. Я опять удивился: неужели она на самом деле живет здесь? Вокруг были старые складские помещения. Некоторые из них перестроили, но я не заметил ни одной вывески. Скорее всего теперь здесь располагались квартиры. Идеальное дешевое жилье, тесное, да и вид из окон нельзя назвать приятным — в лучшем случае пришлось бы постоянно созерцать стену соседнего дома.

— Итак? — спросил я.

Молли остановилась, взглянула на меня и покраснела. Или мне показалось, что покраснела. В полумраке она выглядела иначе. На улице было темно, лишь фонари отбрасывали слабый свет на ее лицо, освещая гладкую кожу и прекрасные глаза, которые не отрываясь смотрели на меня.

— Хочешь, я дам тебе мою карточку? — спросила она.

— Хорошо, — с трудом выдавил я.

Когда она потянулась к сумочке, ремень соскользнул с плеча и повис на локте, сумочка перевернулась, и ее содержимое высыпалось на мостовую.

Я нагнулся, чтобы помочь, и мы оба сели на корточки. В это мгновение мы посмотрели друг другу в глаза и почувствовали желание. Но у меня не было ни физических, ни моральных сил для подобных приключений, к тому же мое сердце, увы, принадлежало другой. Поэтому я сосредоточился на кредитной карточке, губной помаде, зажиме для денег и пудре, которые валялись на тротуаре. Хотя лучше бы мне прислушаться к шагам за спиной.

И вдруг меня словно осенило. В голове возникла неожиданная мысль, когда я увидел, как она смотрит мне через плечо, а ее рот удивленно раскрывается. Наверное, она все-таки профессионалка. Только не в той области, что я подумал.

Мгновение спустя я получил сильный удар: что-то тяжелое и металлическое опустилось мне на затылок.

Твое тело еще не остыло, Пол. Ты двигаешься, поднимаешься, падаешь. Ты без сознания, но все еще жив.

Она убегает, пытается спастись, но у нее высокие каблуки, и она не может бежать так же быстро, как Лео. Он кидается за ней в переулок и бежит быстрее. Она убегает, но он настигает ее, сбивает с ног, она, конечно же, пытается кричать, но страх лишает ее голоса. Бедняжка даже не может плакать. Он сжимает ее горло и душит: слышит лишь ее прерывистое дыхание и стук каблуков, бьющихся о мостовую: клац-клац-клац, клац-клац-клац. Но вскоре и этот звук стихает.