– Все хорошо, просто наехал на машину.

– Точно все в порядке? – Парень наклоняется, разглядывает коленки, потом мой стоящий поперек выезда внедорожник. – Дядя, ты кто вообще такой? Ты хоть понимаешь, что чуть ребенка не сбил своей махиной? Ты неприятностей захотел? Так я тебе их устрою.

Парень сплевывает на пыльный асфальт, рядом с моими начищенными туфлями, медленно слежу за этим, понимая, что еще немного, и мои нервы лопнут. Веду головой, чувствуя, как хрустят позвонки, со мной так не разговаривали с интерната, с четырнадцати лет.

– У меня нет никаких проблем, а вот у тебя могут быть, потому что ты отпускаешь гулять ребенка одного.

Точно не хочу устраивать мордобой при пацане, к тому же бить на его глазах отца. Надо денег, я дам как моральную компенсацию, лишь бы не истерил.

– Не твое дело, кто кого и куда отпускает.

– Вот, возьми, за царапины и ссадины.

Достаю из кармана все что есть, сую в кулак парня, тот не понимает, что происходит, но не отказывается. А мне становится так горько, словно меня предали, обманули, дали луч надежды, а потом его же забрали.

Не смотрю больше на Костика, который все еще стоит рядом и внимательно наблюдает за взрослыми. Ухожу, сажусь в машину, всего колотит, нервы крутит в тугие узлы. Паркуюсь во дворе, с третьего раза только достаю ключи от квартиры из бардачка, потому что руки трясутся.

Не понимаю, отчего так накрыло, но хочу выпить, много выпить. С силой хлопаю дверью, иду к подъезду, на меня все еще смотрят две пары глаз, быстро поднимаюсь на нужный этаж, проходя мимо квартиры Регининой бабки.

А моя квартира встречает тишиной и духотой, хочу курить, обхожу комнаты, открывая окна, на подоконнике начатая пачка сигарет и зажигалка. Щелчок, затяжка, никотин обжигает горло.

– Сука ебаная, да что это, блядь, со мной такое?

Кричу, ударяя кулаком в стену. Надо взять себя в руки и успокоиться. Надо бы узнать, что вообще за пацан и про его отца, а еще Регину, может быть, она вовсе не мать ему.

Ни она, ни Сергей ни разу не обмолвились о ребенке, но то, что он не его, это понятно. Неужели на самом деле Регина была с тем парнем, родила от него и Костик называет его отцом? Когда она успела? Получается, что сразу после нашей связи.

Сел на подоконник, смотря в потолок, помню, как поцеловал Регину впервые на этой кухне, когда эта глупая девчонка принесла яблочный пирог. Хотел ее до одури, как увидел на пороге, нарочно открыл голым дверь, провоцируя и смущая.

Не ушла, осталась.

Смелая такая.

А потом, попробовав ее губы на вкус, понял, что отказаться от такого соблазна будет трудно и выше моих сил. Рядом с ней терял волю, мой запретный плод, сладкая, нежная и страстная девочка могла именно в тот момент разрушить все, к чему я долго шел.

Не знаю, сколько просидел в тишине, странно, что телефон ни разу не звонил, скорее всего, оставил его в машине. Надо бы уходить, в ресторане юбилей, да и дела еще есть. Хочется увидеть реакцию Демидовских подручных и его самого на пропажу части груза, и как они начнут суетиться.

Закрыв окна, обошел квартиру. Зачем только приехал сюда? А еще мальчишка, так смутно на кого-то похожий, понять не могу. В голове раз за разом прокручивается наше столкновение и такое же семь лет назад.

Мистика какая-то.

Закрыв дверь, сделав несколько шагов вниз, прислушаюсь к разговору.

– Да, все хорошо, не представляешь, какой это камень с души – знать, что у отца не смертельная болезнь. Конечно, предстоит длительное лечение, и оно займет не один месяц, но медицина шагнула далеко вперед, в Европе прекрасные клиники, да и Костик уже хочет домой, я сама соскучилась по работе.

Регина, точно она. Спускаюсь ниже, хочу видеть ее, а не только слышать.

Костик? А вот теперь сомнений нет, мальчик – ее сын.

Она замирает, не дойдя до своей квартиры, такая красивая, волосы собраны в высокий пучок, короткое, светлое, почти прозрачное летнее платье, кеды, в руках пакет с фруктами.

– Мам, я перезвоню.

Отключается, сжимает телефон, быстро бросает взгляд на дверь квартиры, потом на меня. В глазах волнение и легкий испуг.

– Что ты тут делаешь?

– Живу.

– Разве? – В глазах недоверие, кусает и тут же облизывает губы. Нет, это не кокетство, она все делает неосознанно.

– Надо поговорить, пойдем.

– Я никуда с тобой не пойду, и не смей ко мне подходить.

Делаю несколько шагов навстречу, Регина отступает, но, схватив за руку, заставляю идти на этаж выше.

– Отпусти, не то я буду кричать. Матвей, прекрати, – сама говорит громким шепотом, чтобы никто не услышал, сопротивляется, но идет.

Снова открываю свою квартиру, но, как только захлопываю за нами дверь, прижимаю девушку к стене. Целую, обхватив ладонями лицо, наконец чувствуя на своих губах вкус яблок, от которых, как у пьяного, кружится голова.

Регина сопротивляется, пакет падает на пол. Не могу и не хочу останавливаться, пусть убьет меня потом за все, но она как глоток свежего воздуха, как сама жизнь, которая может быть другой.

– Ты ведь моя царица, знаешь это? Нет? Знай, только моя.

Лишь на миг отрываюсь от нее, тяжело дышу, заглядывая в большие зеленые глаза. В них плещется океан, на нем вот-вот поднимется шторм, а в небе сверкают молнии. А еще в них огонь, в котором я буду гореть грешником в своем собственном аду.

Я согласен.

Снова целую, но уже не чувствуя сопротивления, Регина, обхватив меня за шею, впиваясь в кожу ногтями, скользит языком между моих губ, жадно отвечая на поцелуй, стонет, прижимаясь стройным телом.

Не жил без нее, так, существовал.

– Матвей, остановись перестань, – мой тихий стон в его губы, долгий поцелуй, а я сама прижимаюсь сильнее.

– Даже не проси, девочка, – хриплый ответ, а я теряю волю окончательно.

Тянусь, целую, позволяю ласкать свой язык, жадно кусать губы до боли и стонов. Пакет с фруктами давно выпал из рук, а я, поднявшись на носочки, обжигаю ладони о горячую кожу мужчины.

Моего первого мужчины.

Сопротивлялась лишь несколько секунд, как защитный рефлекс, потому что привыкла с ним бороться и давать отпор. Но Матвей так пронзительно смотрел на меня на лестнице, в его глазах было столько желания, отчаяния, даже боли.

Губы скользят по шее, он ведет языком до мочки уха, прикусывая кожу, под которой пульсирует сонная артерия. Он мое проклятие и иссушение, ни с одним мужчиной никогда не было такого.

Возбуждаюсь, грудь наливается, соски набухают, мне мешает тонкая ткань бюстгальтера. Низ живота тянет сладкой болью, белье влажное. Я реально очень остро чувствую все это, теку, готовая отдаться прямо сейчас.