Но потом, когда принимаю душ, все повторяется, мое тело словно оживает после стольких лет молчания, стоит лишь вспомнить поцелуи этого мужчины, касание его рук к моей коже и запах, и представить, что будет, если я позволю ему большее.

– Мам.

Вздрагиваю от голоса сына.

– Я все съел.

– Ты мой герой, иди собери игрушки, что раскидал вчера. И сними пижаму.

Костик убегает, убираю чашку в раковину, поправляя белое, на мой взгляд, слишком короткое платье с вышитыми по подолу узорами.

– Так, а теперь займемся твоим воспитанием, милая Алевтина Германовна.

– А что опять я? Я вообще молчу, ничего не вижу и не слышу.

– Что ты опять наплела Костику про отца? Почему ребенок расстроен? Бабуль, завязывай, и еще не факт, что я выйду замуж за Сергея, я, конечно, сказала «да», но это ничего не значит. Я девушка, могу передумать.

– Как так передумать? Региночка, ты что, совсем сошла с ума? Такая прекрасная партия: молодой привлекательный мужчина, обеспеченный, любит тебя безумно.

– Да, скажи еще, что это мой последний шанс стать порядочной женщиной в глазах общества, успеть заскочить в последний вагон. Все, тема закрыта. Бабуль, я тебя очень люблю, но, пожалуйста, не надо с ребенком обсуждать мою личную жизнь, я сама с ним поговорю.

– Ты все еще любишь его?

– Кого? – задерживаю дыхание, смотрю на бабулю и понимаю, что она все знает. Все, что произошло семь лет назад. Может, и не знает, но догадывается точно.

– Того мужчину, соседа сверху, что сбил тебя во дворе на велосипеде, а потом занес на руках, тогда, давно. Я видела, как ты смотрела на него, на своего жениха ты так не смотришь. Может, это и к лучшему, иногда надо просто позволить любить себя, чтоб не делать это самой и не страдать.

– Не знаю, о ком ты говоришь.

– Понимаю, я своего мужа люблю по сей день, хотя его давно нет со мной.

В глазах всегда озорной и веселой Алевтины Германовны исчез блеск, уголки губ опустились, непривычно видеть ее такой, но она реально тоскует все эти годы.

– Только не плачь.

– Я не буду, но я так хочу, чтоб ты была счастлива и твое сердце не болело, я хоть и старая, но все вижу и понимаю.

– Говори.

– Груз на месте.

– Хорошо.

– Что дальше?

– Ждем, когда его потеряют заказчики, два дня, не больше, время поволноваться, а потом уже поднимать панику.

– Рисковый ты, Жаров.

– Самир, мы с тобой вместе одну кашу на воде в интернате ели, вот чтоб в старости такую же не жрать, сейчас стоит и рискнуть.

– Хорошо, что только в интернате и кашу, а не баланду и на зоне.

– Сплюнь.

В дверь кабинета тихо стучат, даже не оборачиваюсь, знаю, это секретарша.

– До связи друг, и напоминаю, что в твоих интересах тоже, чтоб все прошло удачно.

– Все-таки не оставил эту мысль?

– Я живу с ней семь лет.

Поворачиваюсь, Маргарита стоит во всей красе, смотрю без интереса, как она кусает полные губы. Не понимаю, в каком месте штампуют таких секретарей. А отдел кадров как специально мне их подсовывает. Все практически на одно лицо и фигуру.

Это уже десятая – юбилейная. Я даже имя ее запомнил, что редкость. Маргарита. Запомнил, как Диана специально так называла Регину.

– До связи, брат.

Самир отключается, кручу телефон в руке, осматривая новое недоразумение с полным третьим размером груди, в белой блузке и черной узкой юбке и на высоких каблуках. Темные волосы собраны в низкий хвост, на носу стильные очки, хлопает ресницами и смотрит, заглядывая в душу. Если ей на шею повязать пионерский галстук, то вполне можно снимать порнуху.

– Я вас слушаю, Маргарита.

– Матвей Евгеньевич, – голосок такой нерешительный, пятый день раздражает, все не привыкну никак. – Звонила ваша жена, просила передать, что сегодня юбилей у Павла Викторовича, в семь нужно быть в ресторане, она вас будет ждать там, букет купит сама.

Дина совсем ебанулась, я же не страдаю провалами в памяти, чтобы мне напоминать, но ничего этого не говорю, лишь приглядываюсь к секретарше. Я точно ее где-то видел, но так смутно, что не запомнил.

Последнее время готов сорваться из-за любой мелочи, четко выстроенная схема по падению империи Демидова то и дело дает сбои, приходится находить новые, не совсем надежные каналы и связи. А когда ты не уверен в людях, которые являются важной составляющей процесса, может посыпаться все.

Диана то истерит и хочет гулять с подружками, то проявляет рвение и начинает наводить порядки в ресторане, отчего управляющий грозится уволиться.

Мне, по сути, пофиг, что там она устраивает, лишь бы не трогала меня, а еще эти разговоры о Сережиной свадьбе на Регине, они выводят окончательно из равновесия. Не выдерживаю давления.

Пять дней не видел и не слышал эту рыжую непокорную и непослушную девочку. Точно царица, гордая, дерзкая, никому не позволит управлять собой.

Сколько раз за это время я гнал от себя даже намек на мысли о том, как бы все сложилось иначе, сделай я тогда другой выбор?

Но в том то и дело, что тогда я не мог поступить иначе.

Серёга только заигрался, запудрил мозг моей девочке, даже думать не хочу и представлять, что происходит между ними. А может, он уже приучил ее к своим грязным играм и ей нравится?

Нет, не поверю.

Маргарита что-то еще говорит, отворачиваюсь, смотрю в окно, там все так же печет солнце и тополиный пух кружит в воздухе, зависая, словно в замедленной съемке. Всегда, глядя на него, вспоминаю Регину, слезы в ее зеленых глазах, аромат яблок и хрупкое девичье тело, что я нес на руках до ее квартиры.

– Что ты сказала?

– Что именно, Матвей Евгеньевич?

– Какой клуб?

– Я не говорила ни о каком клубе.

Точно не говорила, а я вспомнил, где видел мою новую секретаршу.

– Клуб «ЧБ», ты была там три месяца назад.

– Да, это популярный клуб нашего города, очень приличное место.

Знаю я хозяина этого «приличного места», сутенер, а компаньон его – барыга кислотой.

– Нет, ты тыла с моей женой, когда я приехал ее забирать. Ты сидела на коленях у лысого мужика.

Маргарита теряется, отводит взгляд в сторону, мнет в руках блокнот.

– Вы ошиблись, я не сижу на коленях у мужчин в общественных местах.

Врет. А когда мне врут и пытаются наебать, я это очень не люблю.

– Минет.