Даже во время еды Лев продолжал внимательно наблюдать за банкиром. Он подметил, что тот с трудом наклоняется к тарелке, хотя есть ему становится неудобно, и что у него плохо двигается правая рука. А когда в какой-то момент Соболь повернулся к нему боком, разглядел за очками-консервами большой синяк под глазом управляющего банком.

– Что с вами, Леонид Витальевич? – сочувственно спросил он. – Я вижу, вам трудно двигаться. Вы нездоровы?

– Да, что-то печень пошаливает, – признался банкир. – И еще остеохондроз…

Гуров был убежден, что он лжет и что на самом деле ни печень, ни позвоночник тут ни при чем. Было похоже на то, что Леонид Соболь упал откуда-то с приличной высоты или получил несколько чувствительных ударов, то есть его, попросту говоря, избили. Но кто мог это сделать? По какой причине? И почему Соболь это скрывает?

Гуров ел, время от времени поглядывая на сидящего напротив человека и понимая, что спрашивать о настоящих причинах его болезненного состояния совершенно бесполезно – все равно правды не скажет. «Что за дом такой! – сердито размышлял сыщик. – Не дом, а прямо клубок змей. Одних убивают, других избивают. И все молчат, вот что интересно! Просто какое-то «молчание ягнят»! Хотя на ягнят здешние обитатели не похожи…»

Между тем его сосед поспешил закончить обед пораньше и, оставив половину мяса на тарелке, встал из-за стола, буркнув на прощание:

– Спасибо за компанию. Мне тут надо…

Не договорив, что именно ему надо, он поспешил уйти. Гуров задумчиво смотрел ему вслед. И тут в его памяти встала картина: охранник Леша Корнюхин кладет на носилки мертвое тело своего недавнего коллеги Цыплакова. И при этом на его правой руке, на суставах пальцев, отчетливо видны ссадины. Такие ссадины появляются во время драки, когда человек бьет кого-то рукой без перчатки. То есть такое впечатление, что Корнюхин сегодня с кем-то дрался. А управляющий банком Соболь опаздывает на обед, а затем является в столовую явно избитый, с огромным синяком под глазом, который он вынужден скрывать огромными очками.

«Что это все означает? – озадаченно думал сыщик. – Что Корнюхин избил Соболя? Нелепость! Соболь – уважаемый человек, можно сказать, правая рука Стратонова, хозяин его ценит. Стоит ему слово сказать – и Корнюхин вылетит со своей должности. Да при тех связях в МВД, которые есть у Стратонова, он вполне может организовать Корнюхину большие неприятности. Припомнят ему какие-нибудь старые грешки, заведут дело, станут по судам мотать… Однако Соболь молчит. Значит, это простое совпадение, Соболь вовсе не избит и у него действительно болит печень? А Корнюхин разбил себе кулаки, когда… когда что делал? Нажимал кнопки в дежурке? Открывал ворота? Глупость! Никакое это не совпадение! Соболь действительно избит. Но тогда почему он молчит?»

Так ни до чего и не додумавшись, Гуров отправился разыскивать охранника. «Допустим, что управляющий не хочет говорить, что с ним случилось, из обычной гордости, – продолжал он размышлять. – Ему просто стыдно признаваться, что его избили. А еще может быть, что они повздорили из-за женщины – какой-нибудь поселковой Кармен. Это еще один повод для молчания. Но охранник не должен так сдерживаться. Он победитель и может этим гордиться. Если заверить его, что сказанное останется между нами, – может, признается?»

Алексея Корнюхина он нашел в парке – тот патрулировал вдоль ограды.

– Ну, как дежурство? – спросил Лев.

– Нормально, – односложно ответил охранник.

– Отдохнуть-то успел? А то вас теперь меньше стало, нагрузка увеличилась…

– Все нормально, – заверил Алексей.

– Как ты думаешь, отчего погиб Цыплаков?

На самом деле Гурова не слишком интересовало мнение охранника по этому вопросу, но не хотелось идти сразу в лоб – сначала надо было расположить Корнюхина к себе.

– Да, капитан Куликов тоже меня об этом спрашивал, – сказал охранник. – Я так полагаю, что его свои грохнули.

Этого Гуров не ожидал и заинтересованно проговорил:

– Свои? Кого ты имеешь в виду?

– Как кого? Тех, на кого он работал. Кто ему пузырек с ядом подсунул и научил на Настю надавить, чтобы она Аркадию Семеновичу его дала.

– Но зачем же этим «своим» его убивать?

– А чтоб не болтал, – спокойно ответил Корнюхин. – Он вообще болтал много, хвастаться любил. А раз я это заметил, то и его настоящие хозяева могли заметить и решили от него избавиться. В нашем охранном деле болтунов не любят.

– А ты, значит, не болтаешь?

– Я никогда не болтаю, – веско заявил охранник. – Я знаю, что можно сказать, а что нет.

– А не могло быть так, что его кто-то из охраны убил?

– Да кто же мог это сделать? – удивился Корнюхин. – У нас тут все на виду…

– Кто? Да хоть ты, – спокойно заявил Гуров, внимательно глядя в глаза охраннику и наблюдая за его реакцией. – Ты у нас парень боевой, подраться любишь.

– С чего вы решили? – Было заметно, как насторожился Корнюхин.

– Да вот кулаки у тебя ободраны. Бил ты кого-то. Бил совсем недавно, и очень сильно, от души, что называется. Случайно, не Цыплакова?

– Вот, значит, как? На меня хотите это убийство повесить? – возмутился охранник. – А что, разве Цыпу до смерти забили?

– Может, и забили, не знаю, – ответил Гуров.

Это была неправда – он читал протокол осмотра тела, составленный Куликовым. В нем говорилось, что охранник убит двумя ударами твердым предметом по голове, в височной области. Но сейчас ему было важно держать своего собеседника в напряжении.

– А я знаю, – заявил Алексей. – Мои кулаки тут ни при чем.

– Но ведь где-то ты их ободрал, верно? – настаивал Лев. – Не об дерево же ты их тер! Если не об Цыплакова, так, может, о Соболя Леонида Витальевича?

Гуров мог бы поклясться, что при этих словах его собеседник вздрогнул. Однако он быстро справился с собой и, усмехнувшись, ответил:

– Ну вот, теперь все побои в этом доме на меня решили вешать. А что, разве Леонида Витальевича кто-то бил? Странно такое слышать. Может, он где споткнулся и о корень ударился?

– Ну да, ударился, – кивнул Лев. – Сразу и головой, и почками, и позвоночником. Корень, наверное, длинный попался. Лучше расскажи, что вы с ним не поделили.

– Тут вы, товарищ полковник, сильно заблуждаетесь, – произнес Корнюхин даже с каким-то сочувствием. – Находитесь на неверном пути. Никого я не бил, а кулаки ободрал на тренировке. Боксом я в свое время занимался, вот иногда и восстанавливаю навыки. Бил по мешку, увлекся, вот и ободрал.

Гуров, конечно, мог продолжить эту беседу, похожую на допрос, и попросить, чтобы охранник показал этот жесткий мешок, о который он ободрал пальцы, но был уверен, что мешка такого в природе не существует и Корнюхин еще что-нибудь ему соврет. Слушать эту ложь было неинтересно, он понял главное: охранник Корнюхин действительно избил управляющего банком, и оба по какой-то неизвестной причине скрывают этот факт.