Я не отрываю глаз от Адама. Всматриваюсь в его лицо и пытаюсь понять жив ли он. Почему-то мысль о его возможной смерти заставляет меня задохнуться от ужаса. В коридоре школы все дают нам дорогу. Мужчины заносят его в один из классов и кладут на пустую парту. Адам протяжно стонет и я хватаю его за руку и сильно сжимаю. Он медленно поворачивает в мою сторону голову и открывает глаза.

— Даже когда я при смерти, ты мне появляешься, — шепчет он и едва улыбается. — Хотя это приятно, последнее, что видеть в этой жизни, это твое лицо.

— Не говори ерунды. Ты не умрешь, — нервно отвечаю и оглядываюсь по сторонам. — Где врач? Ему нужна помощь.

— Врачей на всех не хватает, — отзывается мне полная женщина лет сорока. Она тоже волонтер и тоже работала всю ночь.

— Я знаю. Но его только что привезли, он может быть серьезно ранен.

— Сейчас позову. Не волнуйся, все будет хорошо с твоим молодым человеком, — как-то странно улыбнувшись, женщина быстро выходит из класса.

Не обращая на ее слова внимания, наклоняюсь над Адамом. Возле нас уже никого нет. Я даже не заметила, когда мужчины покинули нас.

— Что у тебя болит? Где ты ранен? — хочу прикоснуться к нему, но боюсь.

Адам тяжело проглатывает и внимательно смотрит мне в глаза.

— Ты за меня волнуешься? Я думал, ты будешь рада, если я вообще исчезну из твоей жизни, — иронически говорит он и я резко выпрямляюсь.

— Ты вообще считаешь меня стервой? — шокировано спрашиваю я.

— Нет. Я думаю ты отличная. И ты очень красива, когда вот так смущаешься за мое здоровье. Это очень приятно, — он болезненно улыбается, а я чувствую, как краснеет мое лицо.

— Ты бредишь. Где же врач, — снова оглядываюсь, разрывая наш зрительный контакт.

— Я готов еще долго его ждать, если это значит, что ты будешь рядом.

Карие глаза пронзают насквозь, заглядывают куда-то глубоко внутрь. Я смущаюсь. Чувствую, как Адам сжимает мою руку. И пугаюсь того тепла и нежности, с которой он это делает. Пугаюсь и ничего не делаю. Не разрываю контакт, не убегаю, как всегда. Я просто стою и смотрю на него. Я просто пытаюсь быть рядом, пытаюсь чем-нибудь помочь. Вдруг я понимаю, что возможно у этого мужчины во всем мире нет родного человека, который был бы рядом. На родине он потерял все, а на чужбине так и не смог ничего найти. Его пустая и холодная квартира только это подтверждает. Ему нужна поддержка и так получилось, что кроме меня рядом больше никого нет.

— Ну, что здесь у нас, — в класс вдруг входит высокий черноволосый мужчина. Я только знаю, что он хирург и его прислали из соседнего города на помощь.

— На него упало здание, — мой голос вздрагивает и на глаза накатываются слезы. Почему-то сильно хочется плакать и я чувствую, что мои нервы не выдержат.

— Дженни, успокойся. Ничего страшного.

Услышав нежный, заботливый голос Адама, я всхлипываю. Слезы сами катятся, и я не знаю, как это остановить. Со мной еще никогда такого не было.

— Дженни, — обращается ко мне строго врач. — Давай ты выйдешь, а я займусь твоим другом.

Я не возражаю. Отпускаю руку Адама и выхожу из класса. Не понимаю, что со мной происходит. Почему я так реагирую на травмированного Адама? Он для меня чужой человек. Не могла я за такой короткий промежуток времени, что мы общались, привыкнуть к нему.

Это все стресс и бессонная ночь, утверждаю я себя вытирая новую порцию соленых дорожек. Я сажусь на скамейку напротив класса и начинаю ждать. Узнаю, все ли с ним хорошо и тогда пойду домой отдыхать.

Я прижимаюсь к лавке щекой и закрываю глаза.

Меня кто-то трясет за плечо и зовет по имени. Голова болит, веки слишком тяжелые, чтобы их поднимать, но назойливый голос заставляет просыпаться.

— Дженнифер. Дженнифер. Почему ты тут спишь?

Я заставляю себя подняться со скамейки. Щека онемела от долгого лежания на жесткой поверхности. Кажется я уснула. И сколько прошло времени? Хмуро смотрю на свого будителя и сон, как сняло рукой.

— Дэнни?

— Почему ты в школе? Ты должна быть дома в постели, — говорит он, как суровый отец.

Его недовольный вид сейчас меня отнюдь не волнует. Оправдываться нет ни здоровья, ни желания.

— Я помогала. Я была здесь всю ночь, — замечаю, как его лицо хмурится и добавляю. — А что ты хотел? Я не могу просто лежать дома зная, что здесь нужны руки.

— Ты так безответственна. У тебя голова разбита, а ты играешь в скорую помощь, — его слова как плевок. Неужели я так ничтожна, что ни за что не способна?

— Безответственная? Играюсь? Ты это серьезно? — я шокировано смотрю на своего парня и ясно вижу перед собой его отца. За последние годы он так сильно на него стал похож. Мелочность в незначительных вещах, желание все держать под контролем, не желание воспринимать других серьезно.

Как я раньше этого не замечала? Наверное, нужен сильный толчок, чтобы открылись глаза. И вот сейчас он смотрит на меня, как на непокорного ребенка, который хочет, чтобы исполняли его прихоти. Он не пытается меня понять, сразу осуждает.

— Сотрясение мозга, вот что серьезно. А ты с этим играешь.

— Моя рана не столь серьезна, чтобы днями валяться в постели. Некоторые люди пострадали больше меня, — пытаюсь донести до парня свою позицию. — Сейчас не время отсиживаться. Я могу помочь.

На мои слова он закатывает глаза, как я сказала глупость, и это меня оскорбляет.

— Здесь есть кому помогать. Просто хочу, чтобы с моей девушкой все было хорошо. Давай я отвезу тебя домой.

Дэнни берет меня под локоть и тянет в сторону выхода. Я настолько зла на него, что вырываю свою руку и сверлю его недовольное лицо глазами. Он хочет командовать мной, но вряд ли ему это удастся.

— О, юная леди, — позади меня гремит голос врача и я резко разворачиваюсь. — Ты так хорошо спала, не хотел будить. С твоим другом все хорошо. Ничего серьезного. Немного побило голову и плечи. Легкое сотрясение мозга, возможно трещина в ребре, для этого нужен ренген. А так состояние стабильное. Жить будет. Ему еще повезло. Я дал ему обезболивающее и он сразу уснул, наверное тоже всю ночь на ногах.

— Спасибо, — еле шепчу я.

Врач устало кивает и проходит дальше. Его покрасневшие глаза говорят о том, что он не прочь отдохнуть. Но заменить, скорее всего, его некому.

— Друг? Что за друг? — подозрительно спрашивает Дэнни, заглядывая мне в лицо.

— Сюда привезли избитого Адама, — выжигаю я не подумав. Все, без ревнивой ссоры не обойдется. Как ни одно то другое.

— Адам? Снова этот беженец? — обвинение так и сочится в его тоне. — Тебе не кажется, что вы с ним слишком часто в последнее время пересекаетесь?

— Нет, не кажется.

Потом я молча разворачиваюсь и выхожу из школы. Я очень устала, голова раскалывается, а Дэнни как будто не замечает этого. Он зациклен на том, чтобы поучить меня, ткнуть мне в лицо, в чем я не права. Не хочу продолжать эту ссору, чувствую, что могу сказать что-нибудь такое, за что потом могу пожалеть.