Вечером 20 октября 1992 года освещение площади изменилось. Как только из дверей своей цитадели вышел Анатолий Лотенко, так тут же на всех зданиях по периметру площади зажглись дополнительные прожекторы, и стало светло как днем.

Сара Блант оценила композицию предстоящей встречи идеологических врагов и скомандовала по рации:

– Прожекторы слева и справа от памятника сместить в центр площади. Освещение за спиной Ленина врубить на всю мощь!

В штабе Лотенко ее приказание было выполнено. Площадь оказалась разделена тенью от памятника практически пополам, с небольшим сдвигом в сторону нового корпуса бывшего облисполкома.

Смена освещения застала полковника Живко на пути в центр площади.

«Не вздумай спешить! – приказал себе Василий Кириллович. – Ты не имеешь права суетиться. Здесь ты представитель законной власти, а они самозванцы».

Около тени, отбрасываемой вытянутой рукой Ленина, полковник остановился. К нему от бывшего здания профсоюзов шла группа мужчин, возглавляемая Лотенко. За их спинами вдоль площади, как зрители на демонстрации, выстроились в несколько рядов сотрудники фирм, входящих в Союз предпринимателей Западной Сибири.

Американская съемочная группа заняла позицию между Живко и проезжей частью Советского проспекта. Александр Ковпаков вел репортаж от подножия памятника.

Дойдя до тени, Лотенко остановился. Напротив него стоял невысокий полковник. Рядом с Живко не было никого. Он вышел на встречу один.

– Кто вам позволил бесчинствовать в центре города? – строго спросил Василий Кириллович.

– Я здесь по приказу своего сердца и по требованию патриотически настроенных граждан. Мы не намерены мириться с тем, что главную площадь в городе украшает статуя кровавого тирана и детоубийцы.

– У вас есть разрешение на демонтаж памятника?

– Мне не надо ничьего разрешения! – выкрикнул Лотенко. – За мной народ! Вот они, патриоты России! – Не оборачиваясь, главный бизнесмен области показал рукой на толпу, находящуюся у него за спиной. – Когда в Москве снесли памятник Дзержинскому на Лубянской площади, народ ни у кого не спрашивал разрешения.

– Поезжайте в Москву и крушите там что хотите, а здесь заниматься вандализмом я не позволю!

В голосе Живко было столько властности, силы и решительности, что в свите Лотенко поняли главное. Снос памятника на этом закончен. Теперь надо выйти из игры, не потеряв лицо.

– Вы много на себя берете, полковник! – неприязненно сказал Лотенко. – Народ вас не поймет.

– Народ? – удивился Живко. – Это вы про кого говорите? Про ваших сотрудников, которых привезли на площадь на автобусах? Они, конечно же, не поймут, а вот простые горожане будут на моей стороне.

– Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы процедил Лотенко.

– Анатолий Борисович, если вы такой народный трибун, то почему демонтаж памятника затеяли ночью, по-воровски? – с легкой, едва уловимой насмешкой в голосе обратился к нему Живко. – Что, при свете дня совесть не позволит центр города уродовать? Не вами этот памятник установлен, не вам его и сносить!

– Полковник, кто идет против народа, тот недостоин носить милицейскую форму.

– Это не вам решать, – нисколько не испугавшись угрозы, спокойно ответил Живко.

– Завтра же вас с позором выгонят из органов! – заявил Лотенко.

– Ну что же. – Василий Кириллович усмехнулся. – Если завтра меня отправят в отставку, то я выйду на площадь уже как простой гражданин и все равно не позволю вам крушить памятники!

Диспут между Лотенко и Живко зашел в тупик. Бизнесмен ждал от американцев отмашку. Мол, мероприятие закончено, можно расходиться. Василий Кириллович не знал, к каким еще убеждениям надо прибегнуть, чтобы разогнать несанкционированный митинг.

Пока полковник и Лотенко молча смотрели друг другу в глаза, к ним подскочил корреспондент Ковпаков, такой же пронырливый и подленький, как шакал Табаки из сказок Киплинга про Маугли.

– Дорогие телезрители! – забубнил он в микрофон. – Сегодня вы видите полковника Живко в милицейской форме в последний раз. Завтра этот известный сталинист будет изгнан из органов внутренних дел.

На первый выстрел никто не обратил внимания. Живко слышал, как у него за спиной что-то резко хлопнуло, но оборачиваться не стал. Лотенко был поглощен своими мыслями. Бизнесмены вокруг него сверлили милицейского начальника мрачными взглядами, Ковпаков безотрывно наговаривал репортаж.

Не успело эхо выстрела отразиться от здания профсоюзов, как директор банка Мякоткин, стоявший рядом с Лотенко, всплеснул руками, повалился назад и чуть не подмял под себя тщедушного, болезненного Трещилова.

– Ты что, Сергей Иванович, делаешь! Что с тобой? – закричал тот, склонился к банкиру, лежащему на земле, и тут же отпрянул.

Лицо Мякоткина было обезображено, вместо правой глазницы зияла дыра, в глубине которой пенился кровью бледно-розовый мозг.

Первым понял суть происходящего Альберт, телохранитель Лотенко.

Он мгновенно сопоставил звук выстрела и окровавленное тело на асфальте и закричал:

– Снайперы с крыши бьют! Спасайся кто может!

Парень первым побежал в сторону обкома партии.

В группе бизнесменов, сплотившихся вокруг Лотенко, началось хаотичное движение. Кто-то стал выбираться из центра наружу, а кто-то, наоборот, захотел посмотреть на убитого.

– Какие еще снайперы? – спросил Лотенко, но ответа не дождался.

Второй выстрел прозвучал отчетливо и громко. Ответом ему был вопль американского оператора Джона Флейка, снимавшего площадь с пятого этажа здания профсоюзов. Он выронил видеокамеру, схватился за голову и закричал так, что у людей пошел мороз по коже. Крики американца перевода не требовали. Он вопил на международном языке боли.

«Арес! – припомнил радиопередачу Живко. – Фобос и Деймос. Страх и ужас. Война началась. Только кто с кем воюет?»

События на площади разворачивались по канонам древнегреческих трагедий. Первым на сцену вышел Арес. Не видимый никем, он занял позицию на верхнем этаже нового корпуса облисполкома и произвел первый выстрел.

Не успел Мякоткин, пораженный пулей, упасть на землю, как над площадью прошелся Фобос. Страх, пока еще не осознанный, овладел умами бизнесменов и массовки.

Со вторым выстрелом в дело вступил Деймос. С его появлением толпу охватила паника.

В ужасе люди бросились врассыпную с площади, и каждый из них успел подумать: «В кого будет следующий выстрел? В меня?! Сколько у снайпера осталось патронов? Три или пять? Боже, спаси мою душу грешную, дай за угол забежать!»

Под вопли Джона Флейка бизнесмены, сплоченной толпой стоявшие рядом с Лотенко, побежали в разные стороны, словно тараканы, застигнутые на кухне человеком с тапкой в руке. Подсчитывая в уме количество патронов в винтовке снайпера, некоторые мужчины бежали зигзагом, надеясь сбить прицел у невидимого стрелка. Другие, наоборот, неслись по прямой, надеясь за счет скорости как можно быстрее скрыться в спасительной тени здания профсоюзов.