Вот как раз Иви обслуживает этого карлика, с которым я разобрался в день нашего знакомства. Его зовут Диксон, и он оказался довольно неплохим парнем, не из тех азартных игроков-дегенератов, коими они все являются, спуская свои и чужие деньги. Я выпиваю очередную порцию «Олд кроу» и делаю большой глоток «Лоун стар».

Напиваться мы можем. Нам это удается не так легко, как людям, потому что Вирус обращается с алкоголем в моей крови как с любым другим ядом или инфекцией, но если пить много и с короткими промежутками, можно почувствовать легкое головокружение, словно ты и вправду пьян. И, кстати, никаких отходняков после! Ох эти добродетели вампирского существования! Иви вновь незаметно подходит ко мне и наполняет стакан. Ей, конечно, совсем не нужно этого делать, ведь бутыль стоит прямо передо мной. Но все-таки это так мило с ее стороны.

Все, что ни делает Иви, хорошо, потому что она попросту такого типа. Того, что иначе и не могут. Она из тех, на кого мне нравится смотреть, но протянуть руку и дотронуться нельзя. Пришло время выпить. Она вновь подходит и наполняет стакан. Если смотреть снизу вверх: на ней ковбойские сапоги, джинсы на бедрах, блузка с неприличными высказываниями на местах, где находится грудь, а на лице — мягкая улыбка, которая вся предназначается мне. Вот так я и пялюсь на нее снизу вверх и выпиваю стакан за стаканом.

Она вновь наливает мне и тянется за крышкой бутыли. Одарив меня улыбкой, она произносит:

— Ну так что, я сегодня зайду?

Я довольно киваю: вверх и вниз, вверх и вниз.

— Очень может быть. Очень может быть.

Она перегибается через барную стойку и поглаживает рукой мое лицо.

— Мы могли бы посмотреть фильм. Могли бы немного поиграть.

— Фильм?

— Ага.

Она еще ближе придвигается ко мне, прикасается щекой к моей щеке и облизывает мне ухо. По мне пробегает дрожь. Я чуть ли не плачу. Но не плачу. Кто-то требует выпивку. Она улыбается и, соскользнув со стойки, направляется к посетителю. Я выпиваю и поглядываю на ее задницу.

Вот чем мы занимаемся. Вот какую альтернативу мы нашли занятиям любовью. Так происходит не всегда, однако частенько. Мы лишь флиртуем и дразним друг друга. Мы игриво шлепаем друг друга и щекочем. Мы можем пойти домой и посмотреть порно, а затем позависать. Иногда мы имитируем занятия любовью через одежду. Иногда мы ее сбрасываем с себя вовсе. Но Иви никогда не позволит себе заразить меня, ее болезнь удерживает от того, чтобы переспать со мной, и чувство вины не дает ей покоя. Однако она не знает, что то же самое останавливает и меня. Мой Вирус тоже передается половым путем.

Не знаю, конечно, как с этим у вампиров. Да и кто нас вообще знает. Вирус сидит в моей крови, но, как и ВИЧ, он может оказаться в сперме. Я не могу спать с Иви, потому что могу заразить ее, превратить ее в одну из нас, излечить ее и быть с ней на… Черт! Я опрокидываю в себя еще один стакан.

Тем временем Иви, обслужив очередного клиента, направляется обратно ко мне.

— Значит, я сегодня приду?

— Придешь, детка. Думаю, придешь.

— Отлично. И, может, утром я отведу тебя куда-нибудь позавтракать?

— До чего же ты смешная! Ты сегодня очень смешная девчонка!

Иви думает, что у меня аллергия на солнце. И все потому, что я ей сказал, будто у меня светочувствительная кожа и я страдаю от крапивницы, когда оказываюсь под прямыми солнечными лучами, вся моя кожа покрывается волдырями. Вот что знают обо мне люди, с которыми я более менее близко общаюсь, и вот чем я объясняю им свое нежелание выходить на улицу днем. Я всего лишь аллергик.

Она легонько стукает меня указательным пальцем по носу.

— Я могла бы приготовить завтрак сама.

— А я могу подавиться и умереть.

— Да пошел ты.

— Если ты хочешь позавтракать, я позвоню в службу доставки.

— Ну да. Вот это я и имела в виду, когда сказала «приготовить».

— Какой же я глупый!

Раздается звонок, она хватает трубку. Несколько секунд она с кем-то разговаривает, затем подносит телефон ко мне.

— Это тебя. Лепроси.

— Да.

— Питт?

— Я слушаю. Что у тебя?

— Я кое-что откопал.

— Говори же!

— Только при встрече.

— Ты с той девчонкой?

— Нет. Только я. Встреться со мной.

— Где?

— Этот парк на авеню Би.

— Который еще с башней?

— Ага.

— Не играй со мной, Леп. Ты все уладил?

— Просто встреться со мной. Сейчас же!

Он повесил трубку. Я возвращаю телефон Иви.

— Это Лепроси?

— Да. Мне надо идти.

Я поднимаюсь и вдруг осознаю, что с собой у меня ничего нет. Даже ножа.

— У тебя ведь есть эта бита?

— Конечно.

Она подлезает за ведро со льдом и вынимает биту марки Фрэнка Томаса. Это поистине внушительная бита. Она протягивает ее мне.

— Что случилось?

— Он не назвал меня идиотом.

Я разворачиваюсь. Она кричит мне вдогонку:

— Я приду сегодня.

Я останавливаюсь и делаю пробный удар.

— Вот это, черт возьми, уж точно.

Как пить дать: парень, что построил здесь эту башню, не в своем уме. Как минимум, он профессионал своего дела. А дело его — быть у всех шилом в заднице. Раньше повсюду в Алфабет-сити были такие небольшие парковые зоны — незастроенные кусочки земли, где люди отдыхали и разбивали свои маленькие цветочно-овощные клумбы. В общем было неплохо. Алфабет-сити тогда представлял собой самую настоящую выгребную яму, здесь водились испанцы, чернокожие, наркоманы, нищие, придурки, гомики, бандиты и местные артисты. Словом, никому из них и дела ни до чего не было. Затем грянул бум недвижимости. И город начал продавать эти незастроенные участки, и их потом асфальтировали и застраивали. Новыми хозяевами становились эти вездесущие яппи. И их стремления находили все больше сочувствия у властей.

Когда появился этот парк, люди быстренько разбили в нем свои цветники с геранью и базиликом, а один парень, скульптор, сажать на своем участке ничего не хотел. Он хотел строить: видимо, по долгу службы. Вскоре его небольшой участок оказывается сплошь завален инструментами, и строительными материалами, повсюду лежат грязь и мусор. Рассерженные садоводы потихоньку приходят в бешенство и мечтают выжить его отсюда. Ему угрожают и запугивают судебными тяжбами. Но вскоре они приходят к более менее разумному компромиссу: они договариваются, что каждый волен делать на своем участке все, что ему вздумается, до тех пор, пока не нарушает границы других участков. Соглашение заключено, руки пожаты, и вскоре на участке этого хренова психопата возникает башня.