– Из Кастилии, мне говорили, отряд вышел малочисленней?

– За эти три месяца ко мне прибилось немало народу.

Граф, выжидая, сделал глоток. Заметно было, что он явно наслаждается своим молчанием.

– Но я так и не услышал, чему мы обязаны вашему появлению здесь, – произнес он наконец, утерев губы. – Здесь, в наших владениях.

Он выделил слово «наших», тоже прозвучавшее с ледяной надменностью. Во владениях, имелось в виду, почти граничивших с графством Тулуза, герцогством Гасконь, маркизатом Готия, где правили такие же франкские государи, как он, северяне, люди, равные ему. Это был другой мир – наследие, которое оставил своим потомкам дедушка Шарлемань[12]. Ничего общего с запыленными кастильцами, неотесанными арагонцами, вероломными сарацинами. Со всем этим южным сбродом.

– Так и не услышал, – повторил он.

Руй Диас пожал плечами:

– Мы – войско без сеньора.

– И?

– И это нехорошо.

Последовала новая намеренная пауза. Беренгер Рамон рассматривал вино в своем кубке, словно что-то в нем его не устраивало.

– Вы хотите поступить ко мне на службу, Руй Диас?

– Да.

Миг спустя граф не глядя протянул кубок одному из придворных, и тот принял его.

– А что мне делать с вашими двумястами копий?

– У вас идут распри с христианским государем Арагона и с мавританскими королями Лериды, Сарагосы и Валенсии.

Граф вялым взмахом руки указал на свой меч, лежавший поблизости на бархатной подушке, словно часть священнического облачения. Это было оружие из стали знаменитого закала, которое в Барселонском графстве переходило от отца к сыну. Звали его Тусона или Тисона.

– Для этого у меня есть свой собственный меч и свои собственные воины.

– Двести опытных бойцов никогда лишними не бывают.

Граф неожиданно улыбнулся – так, словно в голову ему вдруг пришла забавная мысль:

– И потом, у меня иногда бывают нелады и с королем Кастилии.

Руй Диас остался бесстрастен и невозмутим – ни один мускул не дрогнул на его лице. Он чувствовал на себе встревоженный взгляд Минайи. И очень спокойно протянул ему, подражая графу, свой кубок, после чего засунул большие пальцы за пояс.

– Он – единственный, с кем я не могу сражаться.

Лицо графа исказилось недоброй гримасой.

– Почему? Он изгнал вас из пределов своего королевства. И значит, по старинному обычаю, вы вольны служить кому угодно. И с кем угодно драться.

– Только не с ним. Если он изгнал меня, то потому, что имел на это право. Он – мой государь.

– Это нигде не записано.

– Не записано, но запечатлено.

– Вот как? И где же?

– У меня в душе.

Граф мгновение молча рассматривал его.

– Я знаю, как складывалась ваша жизнь, Руй Диас, – сказал он наконец. – И хорошо осведомлен, каким вы пользуетесь… хм… признанием… – Он чуть замялся перед тем, как произнести последнее слово. – Прежде чем принять вас, я собрал сведения о том, кто вы такой, и пришел к выводу, что человека подобного рода на службу себе не возьму. Если только вы не…

Приняв лукавый вид, он намеренно осекся, словно предоставляя собеседнику право угадать невысказанное.

– Если только – что, сеньор?

– Если только не поклянетесь мне в безоговорочной верности. И в том, что выполните беспрекословно любой мой приказ.

Руй Диас понял, что сейчас было высказано главное.

– Включая Кастилию?

– Кастилию и Леон, разумеется. Честолюбивые замыслы Альфонса рано или поздно столкнутся с моими… Вопрос времени.

Казалось, Руй Диас обдумывает слова графа. Потом он покачал головой:

– Нет, этого я сделать не могу.

– Почему?

– Сами знаете почему, сеньор. Это запятнает мое доброе имя.

– Ваше имя чего-то стоит лишь на границе, а здесь – грош цена ему.

Руй Диас в ответ лишь поджал губы. Сдержался. Не стоит говорить ничего такого, о чем немедленно пожалеешь. Не то место, и время не то.

– Может быть, – выговорил он наконец. – Однако доброе имя – это единственное мое достояние. Что касается моей верности…

Граф вскинул руку.

– Если вам и вашим людям плачу я, – перебил он резко, – то и верность вы обязаны хранить только мне.

Руй Диас обернулся к Минайе. Помощник, держа в каждой руке по кубку, хмурился и смотрел предостерегающе. «Остерегись, – прочел Руй Диас на его лице. – Забудь на полчаса, кто мы такие, а не то нас с тобой мигом вздернут».

Тем не менее он решил предпринять последнюю попытку. Слишком уж много стояло на кону, и надо было сделать все, что в его силах, испробовать все способы, чтобы потом не пришлось упрекать себя. Двести человек зависят от его умения снискать им хлеб насущный.

– Всякое может случиться, сеньор, – сказал он. – Посмотрите, на что способны мои бойцы… Пошлите нас против мавров, если хотите. Или против арагонцев и наваррцев. Только не против моего короля.

– У тебя больше нет короля, Руй Диас.

Резкий и нежданный переход на «ты» был оскорбителен, как пощечина, и Руй Диас почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Только монарх имел право так обращаться к нему – монарх или священнослужитель во время совершения обряда или таинства. А сейчас перед ним был всего лишь граф Барселонский. Безотчетным движением Руй Диас положил левую руку на «яблоко» меча. А отчет в этом отдал себе, лишь когда увидел, как заметившие это придворные встрепенулись в тревоге, метнулись между ним и графом. И Господь свидетель, у них были основания встревожиться. Будь на месте Рамона еще кто-нибудь, он зарубил бы его на месте.

– Как видишь, говорить тут особо не о чем, – сказал граф.

Спокойно и властно он отстранил придворных, показывая, что ни один человек – вооруженный или безоружный – не способен устрашить его.

– Мне ты не нужен, – продолжал он. – Попробуй предложить свои услуги маврам, или наваррцам, или арагонцам, хотя я сомневаюсь, что они – особенно последние – примут тебя с распростертыми объятьями. Они, наверно, еще не забыли, что при Граусе ты убил их короля.

Он поднялся со стула, словно наскучив этой беседой.

– Можешь попытать счастья и в чужих краях. Папа Григорий собирает войско в поход на Святую Землю, чтобы освободить гроб господень и вернуть святыню христианам. – Эти слова граф сопроводил саркастической усмешкой. – Чем плохо это предприятие?.. Жаль только, что Византия и Иерусалим далековато.