Время от времени Северо мог стащить какую-нибудь вещицу, которая искушала его своей легкодоступностью, как в тот день, когда он прихватил томик пьесы Кальдерона де ла Барка «Жизнь есть сон» с уличного лотка продавца старых книг, пока тот беседовал о политике с другим клиентом. А еще ему нравилось стянуть монетку-другую у зазевавшейся или подвыпившей сеньориты. Но в основном он доставлял документы, подметал полы в «Маритима Аргосо Марин», читал, помогал Дельгадо по дому и старался избегать неприятностей.

Дни бежали за днями, и его мальчишеский фальцет превратился в голос мужчины. Ноэла дразнила его из-за жидкой поросли, пробивавшейся на подбородке и над верхней губой, и подсмеивалась над слишком короткими рукавами и чересчур тесными бриджами. Спустя некоторое время падре Грегорио принес для него новый комплект одежды, который собрал у прихожан.

Рубашка, брюки, жилет и куртка были ему слишком велики, однако Ноэла ушила их, пока он читал ей вслух. Северо начистил башмаки так, что они заблестели, и набил носы лоскутами, рассчитывая их вытащить, когда нога вырастет. В следующее воскресенье он надел новый наряд в церковь и впервые в жизни поймал на себе восхищенные взгляды девушек и женщин.

— Ты уже похож на мужчину, — сказала Ноэла, и Северо понял: она смотрит на него по-другому.

В последнее время он замечал, что за столом она придвигалась ближе, а снимая с него мерки и проверяя потом, хорошо ли сидит костюм, оглаживала его, кажется, более старательно, чем было необходимо. Но он не был до конца уверен и не хотел неприятностей. Однажды вечером, когда сеньор и сеньора Дельгадо ушли, Ноэла подала ему ужин, но, вместо того чтобы остаться на кухне и послушать, как Северо читает, объявила, что хочет пораньше лечь. Юноша расстроился, поскольку принес потрепанное издание «Графа Луканора», купленное на том же лотке, откуда несколькими неделями ранее он украл «Жизнь есть сон». Она вышла, покачивая бедрами, чем вызвала его недоумение. Ноэла была, наверное, ровесницей его матери, а мама никогда так не виляла задом, да и за Ноэлой он тоже этого раньше не замечал. Северо растерялся и решил, что, вероятно, надо поменьше времени проводить с Ноэлой на кухне, потому что ему нравилось жить в доме Дельгадо, работать в «Маритима Аргосо Марин» и копить деньги на поездку в Америку, где он будет выковыривать из земли золотые слитки. Юноша поел, вымыл и убрал за собой посуду и уселся на привычное место за столом.

Он пытался сосредоточиться на первом рассказе — «О том, что случилось с королем Кордовы, которого звали Альхакем», — когда, шаркая, вошла Ноэла, в ночной рубашке и накинутой на плечи искусно вышитой шали, смотревшейся неуместно на этой кухне с почерневшими кастрюлями и сковородками, закопченным камином, грубо сколоченной мебелью и каменным полом.

— Если женщина говорит тебе, что собирается пораньше лечь, и выходит, вот так покачивая бедрами, — с кокетливой улыбкой, нелепой, под стать ее шали, Ноэла показала, как именно, — это значит, она хочет, чтобы ты пошел за ней.

Северо было тринадцать лет. Его, конечно, обуревала похоть, и мысленно он представлял, каково это — оказаться наедине с женщиной, но понятия не имел, чего женщины хотят или не хотят.

— Вы хотели, чтобы я лег с вами? — спросил он кухарку, проверяя, верно ли он ее понял.

— Ты очень милый мальчик и хорошо ко мне относишься, но теперь ты стал юношей. И это единственное, чем я могу тебе отплатить.

Костлявая и длинноногая, она пахла золой и чесноком, но не смеялась, когда возбуждение мальчика превосходило его умение. Она пылала такой же страстью, как и он, но была терпелива. Потом, в течение жизни, он переспал со многими женщинами, но ни от одной из них не узнал столько, сколько от Ноэлы, которая преподала ему важный урок: женщине не обязательно быть красивой, чтобы вызывать в мужчине желание.

Грамотность и дисциплинированность Северо произвели благоприятное впечатление на руководство «Маритима Аргосо Марин», и в тринадцать лет он получил повышение, из уборщика и посыльного превратившись в помощника клерка. Через два года его перевели в ученики эскрибано, писца. Падре Грегорио периодически заходил к Дельгадо и справлялся, как идут дела у его протеже. Священник умер, убежденный в том, что оказал помощь и протянул руку дружбы молодому человеку, который не только нуждался в этом, но и имел несомненные шансы преуспеть в жизни именно благодаря своевременному пасторскому вмешательству.

Однако сыну сапожника (даже относительно образованному), преступнику (хотя и осужденному за незначительное преступление, совершенное в молодые годы) и бедняку (пусть ему и посчастливилось найти работу) в испанской столице подняться выше не удалось бы. Однажды утром, получив заработную плату, Северо услышал внутренний голос, который снова приказал ему уходить. Юноша почистил перья ручек, закрыл чернильницы, аккуратно разложил бумаги по нужным папкам и покинул контору, где с раннего утра до позднего вечера торчал за письменным столом, перенося цифры из одной бухгалтерской книги в другую. Он взял свою единственную смену одежды, кошелек с накопленными деньгами, спрятанный под камнем в полу его пристройки, и пять книг, две из которых он купил, а три украл. Ноэла была на рынке, чета Дельгадо — в своих комнатах, а по улицам сновали слуги, торговцы и школьники, торопившиеся на занятия. Три сеньориты, выбиравшие ленты на галантерейном лотке, повернули голову и проводили Северо взглядом, а соседский кучер приветственно помахал рукой и мысленно задал себе вопрос: почему юноша оказался на улице в такое время дня, когда должен быть на работе? Кучер заметил узелок в руке Северо и впоследствии посоветовал Ноэле проверить, не пропало ли чего из дому.

— Никогда не доверял этому мальчишке, — сказал возница, хотя за три года, в течение которых он наблюдал, как Северо входит в дом Дельгадо и выходит из него, ни разу не выразил опасений по поводу их жильца.

Спустя шесть недель, после того как Северо оставил Мадрид, он добрался до Кадиса, нанялся на корабль юнгой и прибыл в Америку, ослабевший от морской болезни, побоев и оскорблений, которые обрушивали на него капитан, да и все остальные члены команды. Сойдя на берег самого маленького из Больших Антильских островов, Северо Фуэнтес немедленно поклялся, что ноги его больше никогда не будет на палубе какого-либо судна.

Как раз в этот момент, прямо возле причала, куда его высадила транспортировочная шлюпка, он увидел пакгауз, над массивными воротами которого красовалась изящная золоченая надпись: «Маритима Аргосо Марин». Он знал, конечно, об отделениях фирмы в Испанской Америке, но и представить не мог, что окажется буквально на пороге одного из них.

До сей поры внутренний голос советовал Северо только хорошее. Юноша был достаточно умен и понимал: прежде чем появляться в офисе «Аргосо Марин» и просить работу, нужно восстановить силы, вымыться и надеть костюм, который, завернутый в холстину, вместе с ним пересек океан. Узкие улочки, поднимавшиеся от порта по холму к жилым районам и дальше, к укреплениям форта, были застроены убогими борделями да домишками с меблированными комнатами. Доктор, лечивший главным образом венерические заболевания и вправлявший переломы, полученные в драках, сошедшим на берег морякам и пассажирам, оказал помощь и Северо — его недомогание походило на те проблемы, с которыми эскулапу приходилось сталкиваться изо дня в день. Заплатив врачу, Северо потратил остаток заработанных на корабле денег на шлюх и выпивку. Через неделю он появился у дверей «Маритима Аргосо Марин».