– Ну, минимум футов пятьдесят-семьдесят.

– Надеюсь, этого будет достаточно. Плыви к траулеру, поднырни под него, вынырни с противоположной стороны, заберись на борт и возьми этого сукиного сына капитана, которого мы постараемся сбить с толку. Нож-то у тебя есть?

– Спрашиваете!

– Тогда трогайся, пока капитан сидит в трюме.

Раскрыв сумку, Прайс достал охотничий нож в ножнах на ремне, опоясался и побежал к волнам, накатывающимся на песчаный берег. Прыгнув в воду, он уверенным брассом поплыл к траулеру, до которого было футов двести, не отрывая взгляда от палубы. Как только капитан поднялся из трюма, Камерон ушел под воду. Двадцать, тридцать, сорок футов, затем на мгновение на поверхность, чтобы сделать быстрый вдох, и снова под воду, и так до тех пор, пока он не доплыл до корпуса траулера. Набрав воздух, Прайс поднырнул под килем и вынырнул у правого борта.

Подняв руку над водой, он взглянул на часы в водонепроницаемом корпусе. Светящийся циферблат сообщил, что ему потребовалось почти шесть минут на то, чтобы доплыть до траулера; меньше чем через две минуты в воздух взлетит первая сигнальная ракета. Прайс медленно пробрался вдоль борта к носу. Когда первая ракета озарит небо на востоке, капитан, несомненно, бросится на корму, обращенную к востоку. Камерон сознавал, что единственным его оружием является нож, и лезвие не идет ни в какое сравнение с пулями капитана.

Вот она! Ночное небо слева от траулера взорвалось ослепительной вспышкой. Дрожащий огонек поднялся вверх, затем на мгновение завис в высшей точке, снова ярко вспыхнув, и, покачиваясь из стороны в сторону, начал медленно спускаться на тропические джунгли.

– Михаил, Михаил! – послышался крик капитана, который, судя по всему, попытался связаться с предводителем высадившегося на остров отряда по рации. Затем раздался топот ботинок по палубе. – Что это было?.. Михаил, ответь! Где ты?

Вынырнув из воды, Прайс протянул руку и нащупал продольное ребро, проходящее вдоль борта траулера, – не более чем выступ, но и этого было достаточно. Стиснув пальцами дерево, Камерон подтянулся и, подняв руку, ухватился за фальшборт. Перебравшись через ограждение, он рухнул на палубу. Распростертый на спине, Прайс учащенно дышал; его грудь высоко вздымалась. Через считаные мгновения воздух вернулся в легкие, бешеная частота сердцебиений уменьшилась. Все это время шведский террорист, капитан судна продолжал кричать в рацию, не получая ответа:

– Михаил, если ты меня слышишь, предупреждаю, я открою огонь! Это будет сигналом немедленно возвращаться назад! С вами или без вас, я ухожу отсюда!

«Ничего себе, – подумал Камерон. – Командир готов бросить своих подчиненных на произвол судьбы, только чтобы спасти собственную шкуру». И тотчас же Прайс напомнил себе, что ничего удивительного в этом нет. Скофилд недвусмысленно говорил о том же.

Раздался второй хлопок! Далеко справа озарилось огнем небо: свет был более ярким, более ослепительным, – или же просто завеса облаков внезапно скрыла соперничающее лунное сияние? Камерон вскочил на ноги, и тотчас же оглушительно загрохотала пушка, проделав брешь в густых зеленых зарослях, скрывавших остров номер 26 Внешней гряды. Прайс осторожно прокрался вдоль стены рубки; из-за облаков снова выглянула луна. Капитан, на грани истерики, побежал на корму траулера и поднес к глазам бинокль ночного видения.

«Премного благодарен, – мысленно произнес Прайс, бесшумно подкрадываясь сзади. – Гораздо проще, когда все просто». Стиснув левую руку в кулак, он с силой ударил шведа по пояснице, а правой схватил кобуру, вырывая из нее большой пистолет калибра 3,57. Взвыв от боли, капитан повалился на палубу.

– Ну же, мистер Викинг, перестаньте притворяться. Подумаешь, синяк на пояснице. Если верить вашему новобранцу-австралийцу Гарри, вы устроились неплохо. Сам он убежден, что его, лондонца Джека и этого пижона Михаила собираются принести в жертву кровожадным дикарям-людоедам… Поднимайся, скотина! Ты только что потопил катер береговой охраны, погубил совсем молодых ребят! Если бы не надежда на то, что ты можешь оказаться полезен, я бы с радостью всадил тебе пулю в глотку. Встать, мразь!

– Кто ты такой? – задыхаясь, выдавил капитан, осторожно поднимаясь на ноги. – И как ты попал на борт судна?

– Можешь на досуге поломать над этим голову. Быть может, я ангел возмездия, сошедший на землю для того, чтобы заставить тебя заплатить за жизни этих парней. Но одно скажу точно: можешь готовиться к возвращению в Стокгольм.

– Нет!

– О да. У меня там слишком много друзей, чтобы рассматривать другие варианты… Будь добр, отдай свою рацию.

– Ни за что!

Капитан бросился вперед, выставив перед собой огромные лапищи. Отскочив в сторону, Камерон успел правой ногой заехать ему в пах. И снова шведский террорист рухнул на палубу, теперь зажимая рукой мужское достоинство.

– Вам, ребята, очень нравится причинять боль другим, но вот сами ее терпеть вы не приучены. Впрочем, сто́ит ли этому удивляться? – Присев рядом с распростертым на палубе капитаном на корточки, Прайс достал из кармана его куртки рацию. Выпрямившись, он в лунном свете изучил панель управления, отыскал кнопку передачи и, нажав ее, произнес в микрофон: – Скофилд, вы меня слышите, или же мне придется кричать?

– О, прекрасно слышу, моя божья коровка, и только что мне посчастливилось прослушать очень теплую беседу. Твой мешок дерьма оставил свою рацию включенной на передаче. Судя по всему, он очень нервничал или был сбит с толку.

– Я все понял, сэр. Предлагаю вам обоим подняться на борт, и мы посмотрим, что к чему.

– Можешь ли ты поверить, что я сам только что подумал о том же самом?

– Я нахожу это вполне логичным.

Загрузив в лодку двух оставшихся в живых пленников, надежно связанных по рукам и ногам, Скофилд и Антония подплыли к траулеру.

– А как вы поступили с тем элегантным пижоном по имени Михаил? – крикнул им Прайс.

– Он бесследно исчез, мой юный друг, – ответил Беовульф Агата. – Вот почему мы немного задержались.

– Что вы хотите сказать? Если на судне есть радиостанция, наши координаты известны. Так что труп рано или поздно обнаружат!

– Лично я нахожу это крайне маловероятным, – усмехнулся Скофилд. – Мы насыпали ему в карманы камней и бросили его в воду в Акульей бухте, где держим свою лодку. Как я уже говорил, именно поэтому мы немного задержались.

– Что?

– В этой бухте не купается никто, у кого в голове есть хоть капля мозгов. Поверь мне, от Михаила осталось одно воспоминание – благослови, господи, этих прожорливых рыбок.

Каюта в трюме представляла собой святилище электронной аппаратуры. Вдоль правого и левого бортов сплошной стеной тянулись компьютеры.

– Пусть меня повесят, если я смогу разобраться хотя бы в одном из этих ящиков, – пробормотал Скофилд.