– Да это я так, чтобы посмешить.

– А-а, я и забыл, что за всеми проделками раньше стоял ты. А сейчас вроде бы стал серьезнее?

– Я нет, – ответил Азазель, – это жизнь стала. Не до шуточек. Ладно, бди. Еще увидимся… Мишка, поехали дальше.

Машина плавно сдвинулась с места, Михаил сказал с сочувствием:

– Облом?

– Среди людей обломы не в счет, – оборвал Азазель. – Просто тупик, а значит, ищем другой путь. Или другую возможность. Так всегда поступают люди, потому прут и прут по дороге войны, культуры и гуманизма… А теперь заглянем к одному из местных боссов. В этом бизнесе, разумеется.

– Уланису?

– Да.

Он вел машину быстро и уверенно, как в старые времена, когда управлял боевыми колесницами. Михаил с любопытством поглядывал по сторонам. Мир дико богат и разнообразен, жизнь бурлит, как в котле с грешниками. Нижние этажи заняты под магазины, мастерские, конторы, везде люди, все чем-то заняты, как деловитые муравьи. Господь все это предвидел, когда задумал человека… и даже раньше, когда приступил к созданию вселенной.

Азазель буркнул:

– Гады, в самом деле перебрались вовнутрь Садового!

– А это что?

– Престиж, – пояснил Азазель. – Престиж – это деньги и уважение, что еще дороже денег. Смотри, какой здесь район!

В центральной части города, как заметил Михаил, почти половина автомобилей с автоводителями, их издали видно по глазастой башенке на крыше.

Эти продвинутые двигаются и быстрее остальных, и ювелирно точно, возможные заторы просчитывают заранее, тут же маневрируют, умело избегая опасного сближения.

Азазель довольно причмокивал, хотя сам ведет автомобиль так, будто все автомобили на дорогах под управлением его мощного компьютерного интеллекта.

Среди старых боярских усадьб если и попадаются здания нового века, то обязательно как бы под общую масть: то есть не выше трех этажей, а лучше двух, массивные, построенные хоть и в этом году, но под старину, когда все было мощно и солидно.

Азазель, медленно сбавляя скорость, проехал мимо массивного здания, добротного и добропорядочного, смотрится, как немолодой, но крепкий здоровьем мужчина, умудренный опытом и знающий жизнь. Подобные господа одеваются скромно, держатся с достоинством, не стараются расположить к себе, потому что и так излучают уверенность, добродушие и финансовое благополучие.

– Здесь был банк, – пояснил Азазель с недоброй усмешечкой. – Для них добропорядочный вид – ключ к успеху. Но народ тоже не прост, через такие бури постоянно проходит… Жуликов видит хоть и не всегда сразу, но все же…

– Прогорел?

– Да, хотя что-то, конечно, успели спрятать в офшоры. И не что-то, а основные активы.

– А здание?

Азазель сказал небрежно:

– Купило за долги Общество по репатриации соотечественников. Один из тех, кто руководил банком. Правда, на подставных лиц из своих подельников.

Михаил ахнул:

– Общество по репатриации соотечественников? Что, так и назвали?

– Молодцы, верно? – спросил Азазель и бросил на него довольный взгляд. – Занимаются вроде бы тем, что принимают и устраивают на работу приехавших из бывших союзных республик. Из дальнего зарубежья тоже. Помогают с жильем, работой, связями и всем прочим. Ну, а подпольно принимают беглецов из преисподней, которых вроде бы можно интегрировать в жизнь людей. Этим помогают еще больше, все-таки свои.

Михаил покрутил головой.

– Играют с огнем.

Азазель произнес серьезно:

– Игра? В этой игре убивают. Начало войны, Михаил! Люди проиграют, если демоны вырвутся в этот мир. Хоть костьми лечь, но не пропустить.

Автомобиль остановился перед парадным крыльцом, а как только оба вышли, поспешно отъехал от бровки и заспешил на парковку, солидное учреждение не может быть без собственной стоянки для автомобилей, там ювелирно точно втиснулся между роскошным «мерсом» и «Бентли», где и замер в ожидании.

– Пойдем, – сказал Азазель, – эй, смотри за ушами!..

Михаил лапнул себя за левое ухо, но опоздал, нечто мелкое и пушистое прыгнуло на плечо, мигом выдернуло из уха блестящую бусину универсального переводчика, тут же мощно оттолкнулось всеми четырьмя и, в прыжке ухватившись за свисающие ветки дерева, мигом вскарабкалось повыше, прыгая с ветки на ветку.

Михаил ринулся к дереву, Азазель с силой перехватил за локоть.

– Ты куда?

– Этот мерзавец украл!

Азазель бросил взгляд по сторонам.

– Не успеешь.

– Я мигом взберусь! Проклятый бесенок! Я его достану…

Азазель сказал с сожалением:

– Это же ашера, не видишь?.. С нее нельзя ни плоды снимать, ни ветки для костра, ни даже забираться за твоей кошкой, что вообще-то не кошка.

– Что, – спросил Михаил с недоверием, – это то, что было любимым деревом Аштарты?.. Не таким представлял…

Рассерженно пошел к зданию за Азазелем, а справа от него увидел целую рощу этих роскошных деревьев, богиня плодородия Аштарта их особенно любила, а гнусные язычники использовали для идолопоклонства, потому для праведных людей и ангелов они стали нечистыми.

– Погоди, – прошипел он в спину Азазеля, – а разве ашера растет в Москве?

Азазель отмахнулся:

– С ума сошел?.. При здешних морозах?

Михаил стиснул челюсти, но возвращаться поздно, да и бесенок уже унесся неведомо куда.

– Свинья, – сказал он разъяренно, – как можно обманывать напарников?

– Я тебя тренирую, – объяснил Азазель. – Ты должен быть злым, недоверчивым и критиковать правительство. Иначе какой ты либерал?

Михаил спросил разозленно:

– А что такое либерал?

– Это не при дамах, – предупредил Азазель.

– Где ты видишь дам?

– Ты должен вести себя всегда так, – напомнил Азазель, – будто вокруг тебя полно красивых утонченных женщин, и все смотрят на тебя и твои свинские манеры. И улыбаются, а это хуже, чем смеются.

Они поднялись плечо в плечо по таким же солидным, как и само здание, ступенькам, возле входной двери величественный швейцар степенно и с достоинством поклонился, ничего не спросил, то ли знает Азазеля, то ли чувствует очень уважаемого и с тугим кошельком клиента.

– Заходи, Мишка, – сказал Азазель, – здесь говорят, будь как дома, но мало ли что говорят. Язык дан вовсе не для того, чтобы говорить правду.

Михаил молча пропустил мимо ушей шпильку, вслед за Азазелем поднялся по широким ступенькам, дверь массивная и тяжелая, двумя пальчиками не откроешь, да еще и на вертушке, вестибюль просторный и блещет чистотой.