Аллейн открыл перед ней дверь. Медсестра секунду постояла, глядя куда-то поверх его головы, затем переступила порог и посмотрела на Аллейна в упор.

— Имейте в виду: ни Филиппс, ни Харден этого не делали. Филиппс — честный, добросовестный хирург, а Харден — честная, добросовестная медсестра. Оба они связаны профессиональной честью. Сделав это категорическое заявление, Бэнкс удалилась, а Аллейн, склонив голову набок, открыл блокнот и невероятно четким, красивым почерком написал: «Томс — разговоры о гиосцине». Секунду поколебался и сделал приписку: «Ф. и Х. связаны профессиональной честью — так утверждает Б.». Поставив точку, он закрыл свой маленький блокнот, поднял голову и удивился: Джейн Харден вошла так тихо, что он не услышал, и теперь, сцепив пальцы, стояла перед ним и не сводила с него глаз. Еще на дознании Аллейн заметил, что она необыкновенно привлекательна. Теперь же, на фоне белого чепца, исключительная бледность ее лица не так бросалась в глаза. Джейн Харден была красива той особенной красотой, которая характерна для людей с тонкими чертами лица. Контуры лба и щек, чуть впалые виски и дуги бровей напоминали кисть Холбейна. Сами глаза были темно-серыми, нос прямым, небольшой рот со слегка опущенными книзу уголками казался одновременно чувственным и упрямым.

— Прошу прощения, — произнес Аллейн. — Я не слышал, как вы вошли. Пожалуйста, садитесь.

Он пододвинул один из уродливых стульев и повернул его к окну. Стало смеркаться, и потолок и углы комнаты погрузились в сумрак. Джейн Харден опустилась на сиденье и сжала подлокотники длинными пальцами, не покрасневшими даже от ухода за больными.

— Полагаю, вы понимаете, зачем я здесь?

— Из-за… уже есть результаты вскрытия? — Она говорила ровным голосом, но немного задыхаясь.

— Да, его убили. Передозировка гиосцина.

Джейн замерла.

— Начато расследование, — добавил Аллейн.

— Гиосцин, — прошептала она. — Гиосцин. Какая доза?

— По крайней мере четверть грана. Хотя сэр Джон, как он мне сказал, ввел одну сотую. Следовательно, кто-то добавил немногим больше пятой части грана. Точнее — шестьсот двадцать пятую часть. А вероятно, и больше. Не знаю, насколько можно верить результатам вскрытия — учтена ли каждая частица препарата.

— Я тоже не знаю, — сказала Джейн.

— У меня к вам несколько вопросов.

— Слушаю.

— Понимаю, что для вас все это чрезвычайно печально. Вы ведь лично знали сэра Дерека?

— Да.

— Мне ужасно неприятно вам докучать. Так что давайте покончим со всем как можно быстрее. Что касается инъекции антитоксина газовой гангрены… Когда операция подходила к концу, кто-то — сэр Джон или мистер Томс — попросил ее сделать. Вы направились к боковому столику, где нашли соответствующий шприц. Он был уже готов — приготовлен для использования. Так?

— Да.

— На дознании выяснилось, что вы немного замешкались. Почему?

— Там лежало два шприца. Я неважно себя почувствовала и не сразу сообразила, какой требуется. Бэнкс подсказала: «Большой», — и я подала его.

— Уж не потому ли вы замешкались, что у вас возникла мысль, что с этим большим шприцем не все в порядке?

Его предположение сильно напугало медсестру. Джейн нервно пошевелила руками и воскликнула:

— Нет-нет! Почему вы так решили?

— Шприц для инъекции готовила сестра Бэнкс?

— Да.

Аллейн с минуту помолчал, затем поднялся и подошел к окну. Оттуда, где сидела Джейн, его профиль казался черным, словно силуэт с размытыми краями. Инспектор посмотрел на темнеющие крыши домов. Тот, кто видел, как он повел плечами, мог решить, что полицейский испытывает к чему-то отвращение. Он сунул руки в карманы брюк и круто повернулся. Черты лица оставались в тени, но сам он возвышался громадой на фоне желтоватого света из окна.

— Насколько хорошо вы знали сэра Дерека? — внезапно спросил Аллейн, и его голос прозвучал невыразительно в этом тесно заставленном помещении.

— Довольно близко, — ответила Джейн после паузы.

— Интимно?

— Не понимаю, о чем вы.

— Вы часто встречались — я имею в виду как друзья?

Джейн посмотрела в темное лицо полицейского; ее же, освещаемое желтоватым светом из окна, выглядело хрупким и загадочным.

— Иногда.

— А в последнее время?

— Нет. Не понимаю, какое отношение имеет мое знакомство с сэром Дереком к его смерти.

— Почему вы упали в обморок?

— Я… я плохо себя почувствовала. Переутомилась.

— А не потому ли, что вашим пациентом оказался знакомый? Не потому ли, что сэр Дерек серьезно заболел?

— Это меня, естественно, расстроило.

— Вы когда-нибудь ему писали?

Джейн, казалось, вжалась в спинку кресла, словно Аллейн ее ударил.

— Вы можете не отвечать на мои вопросы, если считаете, что этого не следует делать, — заметил старший инспектор. — Но я, конечно, обращусь за информацией к другим.

— Я не совершила ничего такого, что могло бы ему повредить, — громко объявила медсестра.

— Так писали или нет? В этом заключался мой вопрос.

Джейн долго молчала и наконец пробормотала:

— Да.

— Как часто?

— Не помню.

— А недавно писали?

— Совсем недавно.

— Письма с угрозами?

Она оглядывалась по сторонам, словно опасаясь сгущавшихся сумерек.

— Нет.

Инспектор заметил, что в ее глазах мелькнул ужас. Он привык к такому взгляду, но поскольку был человеком по-своему чувствительным, так и не сумел смириться с тем, что наводил на людей страх.

— Думаю, будет лучше, — медленно проговорил он, — если вы мне расскажете все от начала до конца. Нет необходимости объяснять, что вы одна из тех, на кого мы обязаны обратить особое внимание. Ваше присутствие в операционной вводит вас в круг этих лиц. И я, естественно, жду объяснений.

— Я считала, вы поймете, какое я испытала горе, — прошептала Джейн. — Я любила его. — Ее щеки превратились из бледных в болезненно-пунцовые.

— Это я понимаю, — бросил Аллейн, — и прошу простить за то, что трагические обстоятельства заставляют меня вторгаться в такие чувствительные материи. Постарайтесь увидеть во мне нечто вроде автомата — вещь неприятную, но безликую. Сумеете?

— Что ж, попробую.

— Спасибо. Было ли в ваших отношениях с сэром Дереком нечто иное, кроме дружбы?

Джейн сделала едва заметное движение рукой.

— Нет. — Она помолчала и добавила: — Ничего такого.