– Килограмм меда стоит на базаре шесть рублей! – сказал Сандро, поднявшись вместе с узбекскими друзьями на пасеку. – Вы должны возить его на базар!

– Я медом не торгую! – сказал Красоткин.

Сандро долго разглядывал Павла Павловича. К разглядыванию присоединились узбекские друзья.

– Святой человек!

Полил дождь. Все забились в сарайчик. Нашлась бутыль чачи. Бутыль вскоре опустела, дождь усилился. Пьяный Сандро, придавленный животами друзей, протиснулся к дверям, встал на пороге, расстегнул брюки и стал мочиться в дождь. Ноэ возмутился, но промолчал.

Сандро продолжал лить струю и изрекать:

– Мед надо продавать, дорогой святой! Когда пчелы дают тебе мед, а другой продает этот мед и кладет деньги в свой карман, то ты не святой, ты дурак!!!

Ноэ нанес неожиданно сильный удар, выбросивший Сандро в дождь. Схватил лопату, стоящую в углу сарайчика, и, выбежав наружу, сделал три замаха по убегающему Сандро. Последний замах пришелся по спине Сандро. Он упал в грязь…

Ноэ вернулся к сарайчику, посмотрел на испуганные лица узбеков:

– Берите его и уходите прочь!

Послушно выбежав из сарайчика, скользя по мокрой траве, уходили от пасеки среднеазиатские дельцы, унося своего грузинского коллегу…

Сандро поднял голову, оглянулся на пригорок, увидел стариков.

– Два дурака! – крикнул он.

Квартет исчез за склоном горы.

Ноэ, обессиленный, сел на землю и заплакал. Подняв лицо к небу, он зашептал слова, неслышные в шуме дождя.

Красоткин смотрел на Ноэ. Он не успокаивал его и не вмешивался в монолог Ноэ, обращенный к небу.

Зимой родилась идея медовой эпопеи.

Собственно, «медовая эпопея» – очень пышное название для нескольких небольших поездок Ноэ и Красоткина по городам Грузии.

Кончались пятидесятые годы. Над планетой кружился искусственный спутник Земли. Тысячи людей на всех континентах, вооружившись телескопами, глядели на светящуюся точку. На смотровой площадке Эйфелевой башни, на крыше Эмпайр-стейт-билдинг, на вершине Монблана, на горе Святого Витоша, в Пулковской обсерватории, в Гринвиче, в Калькутте, в больших и малых городах мира люди не спали по ночам, ожидая появления светящейся точки.

Ждали ее на своей пасеке и Ноэ с Красоткиным. Они держали наготове мощный полевой бинокль времен русско-японской войны, привезенный отцом Красоткина из Порт-Артура. Бинокль увеличивал светящуюся точку до размеров, колеблющихся между апельсином и кочаном капусты.

Они радовались как дети, разглядывая спутник. Апельсин виделся Красоткину, кочан капусты – Ноэ, он был более дальнозорким и уверял, что видит даже антенны…

– Может, ты и надпись видишь – «СССР»?

– Нет, не вижу. Он очень быстро вертится вокруг себя, как волчок…

Над головами стариков пролетали спутники, реактивные самолеты.

А на земле происходили странные события. Папуну Лобжанидзе, умело ведущего колхозные дела, отстранили от должности председателя. Он вместе со своей женой и детьми уехал из деревни.

После возвращения к Ноэ памяти мы еще ни разу не упоминали об учительнице английского.

Разгоралось ли вновь адское пламя, обжигающее душу Ноэ? Мы этого не знаем. По тому, как он встречал ее, как был ласков к ее детям, как легко улыбался всему семейству, можно предположить, что любовь – эта неразгаданная тайна бытия – и ныне горела в нем чистым, жертвенным огнем.

Новый председатель был из породы людей, выискивающих в мире плохо лежащие вещи, которыми можно воспользоваться. К ним он отнес колхозный мед. Шесть рублей за килограмм, умноженные на несколько тонн, лежали у него под носом.

В деревню приехали скупщики, берущие товар оптом. Запахло большими деньгами. К запаху денег в эти годы стали принюхиваться многие.

За сопротивление скупщикам меда у Ноэ и Красоткина отобрали колхозную пасеку. Лопата Ноэ гуляла по спинам скупщиков, но битву они проиграли. Красоткин с боем вывез свои кровные тридцать ульев, и они разбили свой пчелиный городок далеко-далеко в горах. Вот оттуда они и смотрели на спутник.

– Ты думаешь, я не знаю, что глупо не продавать мед? Но когда я его продавал – а такое было раза три-четыре, – каждый раз ко мне в рот влетала пчела и жалила меня. Язык становился таким огромным, боль нестерпимая, я не мог есть, пить, разговаривать. Так случалось каждый раз…

Устав смеяться, Ноэ сказал:

– Это значит, что ты не должен торговать медом!

Они решили поехать в Тбилиси и сделать новогодние подарки некоторым лицам.

Идея эта родилась однажды, когда Красоткин читал сборник «Поэты Грузии».

В щели сарайчика завывал холодный осенний ветер, дым маленькой печки не хотел выходить в трубу и стелился вдоль стен.

В этом чаду и холоде стихи Галактиона Табидзе звучали торжественным хоралом.

Вскоре настала пора свозить пасеку вниз, в деревню. Когда загружались, Красоткин сказал:

– Я бы послал мед Галактиону Табидзе!

Ноэ ничего не ответил. Но через несколько дней дома, в деревне, дал Павлу Павловичу газету на грузинском языке:

– Знаешь, что здесь написано?!

– Что?!

– Галактиону Табидзе справляют пятьдесят лет творческой деятельности. Поедем в Тбилиси?

– Поехали.

Большой бидон, заполненный густым душистым медом, они несли вдвоем к автобусу, отправляющемуся в Кутаиси. Оттуда поезд Кутаиси – Тбилиси доставил их в столицу республики.

Они сели в автобус и поехали.

Ночью выпал снег. Длинная вереница машин застряла у одного из поворотов горной дороги. Впереди был завал. Шоферы расчищали снег, пассажиры мерзли в холодном автобусе…

Поезд уже давал гудок отправления, когда на перрон вбежали два старых человека, волоча бидон с медом. У них не было сил. Окоченевшие в автобусной тряске, они с трудом поднялись в вагон, с трудом втащили свой тяжелый груз и, найдя место, свалились на жесткую скамью, дыша как рыбы, выброшенные на берег моря.

Веселые кутаисские парни отогрели их виноградной водкой, которая шла по кругу и разливалась в маленький граненый стаканчик. После третьего витка в вагоне стало тепло, все шумно обсуждали судьбу «Господина 420». Этот индийский бродяга в желтых ботинках на босу ногу был всеобщим кумиром тех времен.

Кутаисские парни пытались подражать «Господину 420» в карточной игре с четырьмя тузами, но у них не очень-то получался этот великолепный трюк.

Поезд въезжал в теплый тбилисский вечер. На улицах ходили толпы никуда не спешивших тбилисцев. На проспекте Руставели мерцали неоновые надписи, окрашивая лица то в красные, то в зеленые, то в желтые цвета, в зависимости от того, мимо какой витрины проходила толпа. У «Вод Лагидзе» все становились синими, у обувного магазина «Люкс» все превращались в красных. Огромный полутораметровый мужской ботинок, лежащий на красном бархате в витрине магазина «Люкс», привлек внимание Красоткина и Ноэ. Они поставили бидон на тротуар. Ботинок не интересовал никого из тбилисцев, все были заняты разглядыванием друг друга.