«Конечно, позвоню, — ответила сестра. — Ты посиди тут. Я схожу посмотрю, Кейт дома или нет». Она говорила о миссис Шульц, которая живет напротив, — у той есть телефон. Я даже головы не подняла, когда она вышла. Я уже все решила — остаться здесь, в доме, и ни за что не позволить им отвезти меня обратно. Я знала: это будет трудно, — но у меня имелся план, я была уверена: он удастся, если я применю всю свою силу воли. А у меня большая сила воли.

Самое важное — сидеть тихо, не говорить ни слова, чтобы не разрушить чары, которые я уже начала сплетать. Я знала, что должна глубоко сосредоточиться, но это мне дается легко. Я знала, что битва будет между сестрой и мною, но я была уверена: сила моего характера и превосходное образование подготовили меня для такой битвы, и я смогу ее выиграть. Нужно только внутренне стоять на своем, и все произойдет так, как я пожелаю. Я сказала это себе, покачиваясь в кресле. Миссис Елинек стояла в дверях прихожей, сложив на груди руки, и выглядывала на улицу. Жизнь теперь казалась гораздо яснее и значительнее — так со мною не было очень и очень давно. Только так я получу то, чего хочется. «Никто тебя не остановит», — подумала я.

Сестра моя вернулась только через четверть часа. Вошла она вместе с миссис Шульц и братом миссис Шульц — и все трое выглядели немного испуганными. Я в точности знала, что произошло, не успела она и слова вымолвить миссис Елинек. Она позвонила в Приют и пожаловалась доктору Данну, что меня выпустили, а там очень разволновались и велели ей во что бы то ни стало удержать меня, потому что меня вовсе не выписали, а мне каким-то образом удалось выбраться. Немного шокировало, когда она так выразилась, но теперь, когда я об этом задумалась, приходится признать: именно это мне и удалось.

Я встала, когда зашел брат миссис Шульц, и свирепо на него посмотрела.

«Ну-ну, полегче, мисс Этель», — сказал он, у голос у него звучал нервно. Я низко ему поклонилась: по крайней мере, говорил он вежливо.

«Привет, Стив», — сказала миссис Елинек.

Я наблюдала за каждым их движением. Я бы, скорее, умерла, чем позволила чарам разрушиться. Я чувствовала, что могу удержать их вместе только неимоверным напряжением. Брат миссис Шульц почесывал нос, а другая рука у него подергивалась в кармане брюк. Я знала, что с ним у меня хлопот не будет. Миссис Шульц и миссис Елинек не осмелятся зайти дальше, чем велит им моя сестра. А сама она от меня в ужасе, поскольку, хотя я ей никакого вреда никогда не причиняла, она всегда была убеждена, что однажды это произойдет. Быть может, она уже знала, что я собираюсь с ней сделать, хотя вряд ли — иначе она убежала бы из дома.

«Когда будут здесь?» — спросила миссис Елинек.

«Как только доедут», — ответила миссис Шульц.

Все они стояли в дверях.

«Вроде бы, жертв наводнения уже спасли, помните, вчера вечером по радио?» — сказал брат миссис Шульц. Он закурил и оперся на лестничные перила.

Дом был очень уродлив, но я уже начала придумывать, как сделать его лучше. У меня отличный вкус к обстановке. Я пыталась об этом не думать и в голове у себя все время повторяла, снова и снова: «Пусть получится».

Миссис Елинек, в конце концов, уселась на тахту около двери, поддернула на коленях юбку и кашлянула. Лицо ее по-прежнему было красным и серьезным. Я чуть не расхохоталась вслух, когда подумала: если б только они знали, чего ждут на самом деле.

Я услышала, как на улице хлопнула дверца. Я выглянула наружу. По дорожке шли два человека из Приюта. Кто-то сидел за рулем, ждал. Сестра быстро подошла к двери и открыла ее. Один спросил: «Где она?» Оба вошли и остановились на секунду — смотрели на меня и ухмылялись.

«Ну, здра-ссьте!» — сказал один. Другой повернулся и спросил мою сестру: «Хлопот не было?» Та покачала головой. «Просто дивно, осторожности вам не занимать, — сердито сказала она. — Если они у вас так разбегаются, откуда же вы знаете, что они ничего не натворят?»

Человек хмыкнул и подошел ко мне. «Хочешь поехать с нами? Я знаю, кое-кому не терпится с тобой встретиться».

Я встала и медленно двинулась через всю комнату, не отрывая взгляда от ковра, а оба человека шли у меня по бокам. Дойдя до двери, где стояла моя сестра, я вытащила руку из кармана пальто и заглянула в ладонь. Там лежал один из моих камешков. Очень просто. Пока никто из них не остановил меня, я протянула руку и впихнула камешек ей в рот. Она закричала, не успела еще я ее коснуться, а сразу после губы ее покрылись кровью. Но всё длилось очень долго. Все стояли совершенно неподвижно. Потом два человека схватили меня за руки очень крепко, а я оглядывала все стены комнаты. Я чувствовала, что передние зубы у меня выбиты. Вкус крови на губах. Мне казалось, я сейчас упаду в обморок. Мне хотелось поднести руку ко рту, но они держали меня. «Вот тут все и случится», — подумала я.

Я зажмурилась очень крепко. А когда открыла глаза, все изменилось, и я поняла, что победила. Какой-то миг я не могла отчетливо разглядеть ничего, но даже в это мгновение увидела, как сижу на диване и руками прикрываю рот. Когда взор прояснился, я увидела, что два человека держат мою сестру за руки, а она изо всех сил пытается вырваться. Я закрыла лицо руками и больше никуда не смотрела. Когда ее протаскивали в двери, умудрились сбить подставку для зонтиков и раздавить. Ее ударило по лодыжке, и она пинала куски фаянса обратно в прихожую. Я была в восторге. Ее проволокли по дорожке к машине и усадили на заднее сиденье между собой. Она орала и скалила зубы, но как только выехали за город, успокоилась и заплакала. Однако, все равно, на самом деле, считала автозаправки по пути до самого приюта и пришла к выводу, что их на одну больше, чем она думала. Когда доехали до железнодорожного переезда недалеко от места крушения, она выглянула в окно, но лишь когда машина миновала пути, поняла, что смотрит не в ту сторону.

Когда заезжали в ворота, она сломалась по-настоящему. Ей все время обещали на обед мороженое, но она-то знала, что верить им нельзя. У главного входа, между двух этих людей она остановилась на пороге, вытащила камешки из кармана пальто и положила себе в рот. Попыталась проглотить, но подавилась, и ее стремительно протащили через вестибюль в маленький приемный покой, где заставили все выплюнуть. Странно, стоит мне об этом подумать, что никто так и не понял: она — это не я.

Ее уложили в постель, а к утру ей уже плакать не хотелось: она слишком устала.

Сейчас — середина дня, льет как из ведра Она сидит на своей кровати (той самой, которая раньше была моей) в приюте, записывает все это на бумагу. Ей бы никогда это и в голову не пришло до вчерашнего дня, но теперь она думает, что стала мной, а поэтому делает все, что делала бы я.

В доме очень тихо. Я по-прежнему сижу на диване в гостиной. Я могла бы подняться наверх и заглянуть в ее спальню, если б захотела. Но с тех пор, как я там была в последний раз, прошло столько времени, и я уже не знаю, как расположены комнаты наверху. Поэтому я лучше останусь здесь, внизу. Если поднять голову, увижу квадратное окошко из цветного стекла над лестницей. Пурпурные и оранжевые стеклышки, узор песочных часов, только света сюда все равно попадает немного — соседний дом слишком близко. А кроме того, дождь здесь тоже идет очень сильный.