— Так что же вы имели в виду, говоря про выучку?

Кавано смущенно пожал плечами.

— Когда я сказал, что ваши действия по моему спасению — акт храбрости, подобного которому я никогда в жизни не видел, вы возразили, что это не храбрость, а выучка.

Кавано дослал затвор в конечное положение и на секунду задумался.

— Храбростью называют ситуацию, когда человек испуган, но тем не менее находит в себе силы рисковать жизнью ради кого-то другого.

Прескотт кивнул, внимательно слушая.

— Почему вас интересует этот вопрос? — спросил Кавано.

— Моя специальность — человеческий мозг как система. Организм выделяет различные гормоны, которые влияют на наше поведение. Эпифедрин, или, как его чаще называют, адреналин, связан с чувством страха. Он влияет на силу и частоту сокращений сердца. Ощущение жара в животе, дрожание мышц. Мне интересно, каким образом люди, подобные вам, преодолевают эти эффекты.

— Я не преодолеваю это.

— Не понимаю.

— В «Дельте» меня научили использовать их. К ним следует относиться позитивно, а не бояться, как это делает большинство людей.

Прескотт продолжал внимательно слушать.

— Наденьте на случайного человека парашют и заставьте его выпрыгнуть из самолета, летящего в шести километрах над землей. Скорее всего, он испугается. Эта ситуация абсолютно незнакома ему и представляет собой определенную угрозу жизни. Однако можно тренировать человека постепенно. Сначала он будет прыгать с вышки в воду, постепенно увеличивая высоту, потом перейдет на парашютную вышку, прыгая на эластичной подвесной системе, создающей ощущение, сходное с прыжком с настоящим парашютом. Затем он начнет прыгать с небольшой высоты из легкомоторного самолета. Постепенно размеры самолета и высота, с которой производится прыжок, будут увеличиваться. Когда ему придется прыгать из большого десантного самолета с высоты в шесть километров, он будет ощущать все то же жжение в животе, дрожь в мышцах и учащение сердцебиения, но не будет испуган. Испуг сменится чувством предельной концентрации, как это бывает у спортсмена, готового устремиться к очередному рекорду. Адреналин будет действовать на организм этого человека точно так же, как и любого другого, но его сознание уже готово продуктивно использовать такое воздействие.

— Продуктивно?

— Увеличение силы и темпа сердечных сокращений обеспечивает дополнительный приток крови к мышцам, готовя их к экстремальной нагрузке. Учащенное дыхание насыщает кровь кислородом. Печень начинает вырабатывать глюкозу, повышая уровень сахара в крови. Усиливается усвоение жирных кислот. Все это повышает силу и выносливость организма.

— Верно. Вас обучали просто превосходно.

— Меня учили радоваться выбросу адреналина, поскольку его воздействие помогает мне выживать. Кроме того, меня научили воспринимать перестрелки и погони, подобные сегодняшней, как нечто не то чтобы обычное, но вполне ожидаемое. Я знаю, как следует вести себя в подобных ситуациях. Могу со всей ответственностью сказать, что ощущение, которое обычно называют страхом, я почувствовал сегодня отнюдь не впервые.

Не впервые? Кавано задумался. А как насчет того странного чувства, которое возникло у него в момент, когда он подымался по лестнице на складе?

— Мощный выброс адреналина, — продолжил Кавано, — перестает ассоциироваться со страхом. Именно поэтому я сказал, что мое поведение нельзя назвать храбростью. Вот кто на самом деле вел себя храбро, так это вы.

— Я? Храбро? — Прескотт моргнул. — Это абсурд. Последние три недели я пребывал в страхе, а сегодня — особенно.

— Я полагаю, что для того, чтобы проявить храбрость, надо сначала испугаться. То, что вы пережили сегодня, могло вывести из себя даже опытного оперативника. Я могу только догадываться, насколько крепок ваш характер, который позволил вам преодолеть захлестнувший вас страх. Вы не оцепенели и не паниковали, хотя и могли подумать, что это с вами случилось. Вы пообещали, что будете выполнять мои указания, и выполнили свое обещание. Вы просто идеальный клиент.

Прескотт смущенно опустил глаза, разглядывая узоры паркета. Вероятно, он не привык к комплиментам.

— Вы не боитесь, однако вы постоянно рискуете жизнью ради чужих вам людей. Зачем вы это делаете? — спросил он.

Кавано надел хлопчатобумажные перчатки и начал вставлять девятимиллиметровые патроны в обойму. В «Уорвике» Джэми задала ему точно такой же вопрос.

— Я знаю, как это делать, и я хорошо выполняю свою работу.

— И никакой другой причины? — настаивал Прескотт.

— Я не разговариваю на такие темы с большинством людей, поскольку они вряд ли сумеют понять мой ответ. Возможно, вам это удастся, поскольку вы работаете с механизмами привыкания.

— Попытаюсь.

— Алкоголь, кокаин, героин, амфетамины. Люди могут попасть в зависимость от многих вещей. Солдаты, отслужившие в спецподразделениях, иногда так и не приспосабливаются к спокойствию повседневной жизни, когда выходят в отставку. Они идут в наемники, вербуются в ЦРУ или охранные агентства.

— Или становятся агентами по защите?

Кавано лишь развел руками.

— Гонщик не может ощутить радость жизни, когда он не мчится по трассе, борясь за позицию в гонке на скорости больше трехсот километров в час. Выброс адреналина. Для этого нужны периоды бездействия в промежутках между гонками. Задания, которые выполняет защитник, представляют собой нечто похожее. Полное бездействие, однако даже в этот период поддерживаешь себя в готовности к любым злоключениям. Пусть это неприятно признать, но я, видимо, нахожусь в такой зависимости.

— Неприятно?

— Любая привязанность является слабым местом.

В комнате воцарилась тишина.

В двери напротив, через которую до этого вошел Прескотт, появился Чэд. Белый фартук являл собой удивительный контраст с его рыжими волосами и смотрелся несколько нелепо на его тренированной фигуре.

— Обед подан, — произнес он, копируя манеру дворецкого, как ее показывают в кинофильмах.

— Я позову остальных, — ответил Кавано, не сумев удержаться от ухмылки.

Когда Чэд отправился обратно на кухню, Прескотт бросил удивленный взгляд на перчатки, в которых работал Кавано.

— Зачем вы надеваете перчатки, заряжая...

— Обойму, — закончил Кавано, вставляя ее в свой «зиг» и передергивая затвор. Дослав патрон в патронник, он нажал на рычаг, спускающий курок из взведенного положения. — Пистолет выбрасывает стреляные гильзы. На них не должны оставаться мои отпечатки, чтобы меня нельзя было вычислить.

— Еще один способ оставаться неузнанным?

— Если бы у меня был герб, я начертал бы на нем слова «Будь невидимым» в качестве девиза.

— Вы сказали, что любая привязанность является слабым местом, — напомнил Прескотт. — Это верно лишь отчасти. Некоторые вещи неподвластны контролю.