болезни является мания преследования. Это когда больному кажется, что кто-то или что-то следит за ним с целью ему навредить. В случае господина Рейнгрубера течение болезни осложнено частыми галлюцинациями. Не удивляйтесь, если он вдруг посреди разговора начнет принимать вас за другого человека или разговаривать с кем-то невидимым.

Откровенно говоря, я испытываю серьезные сомнения, что вам удастся добиться от него какой-либо связной информации, возможно, он и вовсе откажется от общения. Периоды просветления сознания у господина Рейнгрубера коротки и редки…

– Так вы разрешите мне встретиться с ним?

– Да, но я вынужден попросить вас оставить здесь ваше оружие и любые колющие и режущие предметы. Это не из-за недоверия к вам, а во избежание попыток суицида, возможности для которых регулярно ищет господин Рейнгрубер. Не беспокойтесь о сохранности вещей – кабинет я запру на ключ.

– Хорошо, я согласен.

Хольгеру пришлось расстаться с верным Люгером P08, служившим ему еще с 21-го года. Перьевую ручку тоже пришлось оставить на столе. Слова Рейнгрубера придется запоминать, по крайней мере, Вюнш надеялся, что будет что запоминать.

Вопреки представлениям Хольгера, ожидавшего увидеть чуть ли не тюремные камеры, пациенты жили все же, скорее, в медицинских палатах, пусть и с зарешеченными окнами. В той палате, в которую фон Виттерсбах привел Вюнша, было пять кроватей. На одной из них, забравшись с ногами, сидел сгорбленный старик. Даже в такой обстановке Хольгер смог узнать в этом старике Георга Рейнгрубера. На фотокарточке в личном деле он был лет на пятнадцать младше, но черты лица с тех пор почти не изменились.

Георг сидел на ближней к правой стене кровати спиной к двери в палату и смотрел в окно. Фон Виттерсбах попросил Вюнша подождать у входа, а сам подошел к старику и что-то ему сказал. Хольгер не слышал, о чем шла речь, но увидел, как Рейнгрубер кивнул несколько раз, не отрывая взгляд от окна. Доктор обернулся к Вюншу и сделал подзывающий жест рукой.

– Йорг, это тот человек, о котором я вам говорил. Не бойтесь, он не причинит вам вреда. Ему просто нужно спросить вас кое о чем.

Доктор говорил медленно, делая большие паузы между словами, и каждый раз дожидался кивка Рейнгрубера, чтобы продолжить.

– Задавайте короткие вопросы. Лучше всего односложные, на «да» или «нет». И постарайтесь не возбуждать его. И еще – не очень долго, хорошо?

Хольгер кивнул и фон Виттерсбах отошел к двери, но из палаты не вышел.

– Добрый день, господин Рейнгрубер. Я из полиции. Оберкомиссар Вюнш. Мне нужна ваша помощь.

Хольгер как мог, старался скопировать манеру разговора доктора. «Вопросы, на «да» и «нет»? Попробуем начать с простого»

– Вы работали детективом в полиции?

– Да.

– Вы помните, что такое Хинтеркайфек?

На лице старика появилось болезненное выражение, но он все же ответил:

– Да.

– Вы помните, что там произошло?

– Да… Да… Да! Их всех убили!

Последние слова Рейнгрубер буквально прокричал, но тут же успокоился и снова уставился в окно. Хольгер обернулся на фон Виттерсбаха, но тот кивнул, разрешив продолжить.

– Вы слышите меня?

– Да.

– Вы мне поможете?

– Нет.

Вюнш разочарованно выдохнул, но вдруг, впервые за время разговора, Рейнгрубер посмотрел прямо на него:

– Ты видел следы?

– Следы?

– На снегу… Ты видел следы?

– Нет, расскажите мне о следах.

«Неужели хоть что-то!»

– Стальной носок, пятиугольный лес, растущий внутрь, и кровь…

– Я не понимаю. Вы говорили про следы!

– Слушай: стальной носок, пятиугольный лес, растущий внутрь, и кровь…

– О чем вы сейчас говорите?

– О следах.

– Это то, что вы видели? Это и есть следы?

– Да.

Хольгер постарался запомнить слова Рейнгрубера. «Проклятый фон Виттерсбах с проклятыми запретами!» Георг же вновь начал говорить:

– Все они меня обманули. Они говорили, что он мертв. Они говорили, что его разорвало на части. Где эти части?

– Вы про Карла Габриеля?

– Он мертв.

– Тогда про кого?

– Про младшего.

– Про Йозефа Грубера?

– Он мертв.

– Про Андреаса Грубера?

– Он мертв.

– Кто забрал фотографии из дела?

Хольгер попытался направить Рейнгрубера в нужное ему русло.

– Предатель… Предатель… Предатель…

Георг впадал в ступор, повторяя одни и те же слова. Вюнш, в отчаянии, задал последний вопрос:

– Кто их убил?

– Предатель!

С этими словами старик бросился на Хольгера и попытался захватить его за шею. Вюншу с некоторым трудом удалось перехватить руки Георга. Подбежали доктор и санитар.

– Выйдите!

Хольгер понимал, что спорить бесполезно. Перед выходом из палаты он услышал крики Рейнгрубера:

– Кровать рядом свободна! Я жду тебя! Тебе не сбежать от них!

Хольгер вышел из палаты, с этажа, из приемной на улицу и закурил. Через пять минут он вернулся в кабинет доктора фон Виттерсбаха за вещами. Кроме того, нужно было прощупать почву для реализации идеи Майера – составления психологического портрета убийцы. Других психиатров, помимо фон Виттерсбаха, Вюнш не знал, поэтому решил начать с него.

– Простите, что довел его до такого состояния.

– Не вы его довели до такого состояния, а болезнь.

Хольгер задал беспокоивший его уже пару дней вопрос:

– Почему он стал таким? Я знаю, что в последние годы работы он был одержим этим делом, но неужели это могло свести человека с ума?

Доктор посмотрел на Вюнша долгим взглядом, после чего ответил:

– Мы не можем ответить на вопрос, почему это происходит. Официальная психиатрия не знает, почему возникают такие заболевания. Впрочем – доктор перешел на лекторский тон – есть несколько теорий. На мой взгляд, верно следующее: пускай некоторые психические расстройства и свойственны всем расам, такие явления как шизофрения или паранойя являются следствием конкретной расовой принадлежности. Например…

Доктор закопался куда-то в ящики своего стола и через некоторое время извлек из него два предмета, в которых Хольгер не сразу распознал лобные доли двух черепов.

– Лобная доля черепа, которую я держу в левой руке, принадлежала еврею, то есть представителю семитской расы, а та, которую держу в правой – представителю арийской расы. Видите вот этот бугорок на еврейском черепе над левой глазницей?

Вюнш не увидел, но доктор не обратил на это внимание:

– Такой бугорок есть у всех представителей семитской расы. А на вашем, моем или вот на этом арийском черепе его нет. Наша, так называемая «официальная» наука считает, что этого не может быть, но я утверждаю, что этот бугорок оказывает давление на мозг и может приводить к тяжким психическим расстройствам и склонности к извращениям…

Хольгер выдержал еще две минуты лекции о черепах, посмотрел на часы и поспешил откланяться. Он решил не привлекать доктора фон Виттерсбаха к расследованию. Уже у дверей