Это «я», не задумываясь написавшее «я…», и есть я. Всё это вроде бы очень просто, но на самом деле я считаю это чрезвычайно важной для себя отправной точкой. Ой, Задавака смотрит на меня с таким видом, будто хочет сказать: «Эй, Такэо, что за чушь ты несёшь?»

Опять отклонился от темы. Ты пишешь, что кабинет у Мафунэ-сэнсэя словно резиновый — туда вечно набиваются студенты, постоянно звучит смех… Похоже, он очень интересный человек, ваш сэнсэй! По его книге я в какой-то степени могу себя представить атмосферу, которая его окружает. Даже о таких мудрёных вещах, как криминология, он пишет с юмором. Учёному, который не видит ничего, кроме науки, так не написать.

Неужели ты до сих пор мучишься с дипломом, по-прежнему находясь на стадии изучения литературы? Не унывай!

Поздно ночью

Читаю «По воле Всевышнего», хотя свет очень тусклый и болят глаза. Какая замечательная книга! Совсем маленькая, но я предпочитаю её всем громоздким духовным наставлениям Мармиона. Ради таких книг не жалко и ослепнуть. И всё же пора кончать. Спокойной ночи.

Воскресенье, утром

Прохладно.

Вчера, ближе к обеду, вдруг пришла мать. Сказала, что ночевала в доме старшего брата на холме Тэндзин и решила по дороге навестить меня. Как всегда, в европейском платье, строгом, как у монашки, и звенит бубенчиками. На груди пятно от супа. Тут же принялась взахлёб рассказывать о моём парижском братце. Она так рада, что он приедет на Рождество! Уже начала убираться в доме, чтобы брату с женой там было удобно, хотя впереди ещё целых три месяца.

Вчера мать ходила на встречу выпускниц своего женского университета. Всю дорогу от станции она прошла пешком, опираясь на палку. Ей хотелось вспомнить былые дни. Когда-то она проходила этот путь минут за десять, теперь ей потребовался целый час. С её курса остались в живых только двое — мать и ещё одна женщина. Говорит, их там угощали, потом был концерт, они слушали хор, смотрели танцы, потом их самих попросили сказать несколько слов, как старейших выпускниц. В общем, она была очень довольна, и я за неё порадовался.

Оказывается, брат перестроил дом. Лет десять назад он разрушил тот, где я провёл свои детские годы, и по собственному проекту воздвиг пятиэтажное, похожее на башню здание, а рядом — домик с белоснежными стенами, похожий на монашескую келью. Брат — известный архитектор, фотографии этого его башнеобразного дома я видел в иллюстрированном журнале. Причём меня поразил не столько сам дом, сколько открывающийся от него вид. Вокруг, там где был торговый квартал, словно грибы после дождя, выросли высотные здания… Во времена моего детства эта улица выглядела совсем по-другому. Дома были в основном невысокие, многоэтажных — всего два или три. Улицы меняются, люди стареют, время отсчитывает минуты и часы.

Мать сказала: «Я хотела бы умереть раньше тебя». У неё всё лицо в морщинах, и, хотя она сказала это вполне серьёзно, у меня возникло ощущение, будто она улыбается. Да, наверное, в её возрасте к смерти вряд ли стоит относиться серьёзно, лучше встречать её с улыбкой.

«Лучше живи лет до двухсот», — сказал я ей.

И тут она вдруг расплакалась. Она так ужасно рыдала, что присутствующий при свидании надзиратель перепугался и дал дополнительное время, но она не могла больше говорить, так и ушла, вся в слезах.

Да, мать тоже постарела. Раньше она никогда не позволяла себя плакать на людях… Мне так хотелось погладить её по спине. Так хотелось вытащить носовой платок и утереть ей слезы.

Днём

Знаешь, в данный момент я пишу письмо матери. Я написал, чтобы она не забывала о том, как ей приятно было на встрече выпускников, чтобы не беспокоилась за меня… Ужасно сознавать, что я ничем не могу её утешить. Это выбивает меня из колеи. Что же мне делать, Эцуко? Сижу, смотрю на твоих кошек и думаю — интересно, окажись ты на моём месте, смогла бы ты что-нибудь придумать?.. Ну вот! «Прежде всего — долой уныние!» Это ты сказала или это слуховая галлюцинация?

Но ведь я действительно слышал твой голос. Спасибо. Взял себя в руки, и настроение стало безоблачным. Как это небо — оно ведь сегодня такое чистое, как на самом дне Вселенной.

Мать сказала, что её сад в Хаяме весь в цветущих космеях. Она очень любит цветы, пташек, собак, кошек, море. Без них она и дня не может прожить. Я сказал, может ей переехать к брату, одной тяжело, но она заявила — в Хаяме ей очень хорошо и уютно, и вообще она не мыслит жизни без собственного сада. И похвасталась, что недавно заказала садовнику новые саженцы.

Ночью

Я очень бодр, жизнерадостен, могу читать, сделал зарядку… Да, ещё написал письмо матери. И всё благодаря тебе. Твоим телепатическим способностям, моя маленькая, шаловливая, добрая фея.

Вторник, срочной почтой

Получил сразу две открытки от матери.

«Прости, что расплакалась. Годы берут своё, становится трудно держать себя в руках. Прости. Я рада, что нашла своего дорогого Такэо в добром здравии. А получив твоё тёплое письмо, окончательно успокоилась. Мне действительно было очень весело на нашей университетской встрече. Поскорее бы следующая. А ещё я жду не дождусь Рождества и чтобы приехал Макио. И вообще хочется, чтобы хорошее не задерживалось в пути, а плохое не торопилось. Прости, что заплакала и расстроила тебя».

Она написала это на двух открытках крупными знаками. Она плохо видит, поэтому знаки у неё кривятся и налезают друг на друга. Хорошо, что она всё-таки сумела взбодриться. Вот только «дорогой Такэо» здесь совершенно ни при чём. Если кого и надо благодарить, то только тебя. Ой, смотри, Кока посмеивается, на меня глядя! Ах ты, моя вертушка! Посылаю это письмо срочной почтой, хочется и тебя побыстрее порадовать.

Четверг, после полудня

Сегодня мать была ласковая и улыбчивая. Казалось, она забыла о том, что совсем недавно плакала, и я тоже сделал вид, что ничего не помню.

Свидание с ней привело меня в такое хорошее настроение, что мне захотелось есть, я пошарил в шкафчике и извлёк оттуда лимон. Проделал в нём дырку и теперь, посасывая его и морщась — ну и кислятина! — пишу это письмо, а Кока надо мной смеётся. Радость всегда вызывает у меня острый приступ голода, сестра Кунимицу наверняка сочла бы подобное поведение вульгарным и осенила бы себя крестом, возведя очи к небу. Знаешь, что хранится в моём шкафчике, высота которого один метр, ширина — пятьдесят сантиметров, глубина тоже один метр? А вот что — две сладкие булочки, три лимона, две банки мясных консервов, две банки консервированного лосося, баночка клубничного джема, один пакетик с орешками. Это мой неприкосновенный запас. Мать сегодня спрашивала, что мне принести. На самом деле мне ничего не нужно, но я притворился, будто страшно голоден, и попросил консервированные персики и баночку маринованного лука. Ей ведь приятно что-нибудь мне передавать. А мне приятно, когда ей приятно, поэтому я и делаю вид, что мне что-то нужно. В письмах она торжественно именует меня «дорогим Такэо», а во время свиданий зовёт просто Такэ-тян, как какого-нибудь скворца. Очевидно, даже будучи уже немолодым человеком, я всё равно кажусь ей ребёнком.