Чем была вызвана столь язвительная реплика, сказать трудно. Может быть, тем, что Рената подозревала мужа в многочисленных изменах, которые мерещились ей чуть ли не на каждом шагу. Например, она подозревала Дина в том, что его одноклассница Дикси Ллойд Шнеблоу, которая возобновила отношения с ним осенью прошлого года, когда Дин приезжал на родину, тоже является его любовницей. Поэтому любой звонок от нее или звонки Дина ей в Америку по поводу будущих гастролей Рената воспринимала в штыки. В итоге Дин вынужден был общаться с Дикси вне стен дома: он уезжал в Западный Берлин и уже оттуда, из телефонной будки в центре города, звонил Дикси.

Тот инцидент с мачете закончился звонком Ренаты другу Дина Эбергарту Феншу (как мы помним, он был заместителем руководителя отдела агитации и пропаганды ЦК СЕПГ). Фенш приехал к Дину 9 июня (в тот день в ГДР проходили выборы в Народную палату) и пробыл там до утра, пытаясь успокоить Дина. Ему это удалось: под утро Дин пообещал другу, что возьмет себя в руки и больше никогда не будет пытаться свести счеты с жизнью. Слово свое Дин держал… несколько дней.

Последние три дня жизни Дина прошли вроде бы спокойно. Никаких ссор с Ренатой не происходило, и 11 июня (за день до гибели!) супруги даже позировали на крыльце своего дома фотографу Гюнтеру Линке. У Дина вполне умиротворенный вид, разве что Рената несколько напряжена. Но, в общем, вполне миролюбивая фотография, не предвещавшая ничего ужасного.

Утром 12 июня Дин отправился на киностудию «ДЕФА», чтобы уточнить последние детали съемок фильма «Опасная близость» (предыдущее название – «Окровавленное сердце» – посчитали слишком натуралистичным). Однако там его поджидал новый удар, который стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Дина.

Продюсер фильма Геррит Лист только что вернулся из СССР, однако новости у него были не самые радостные. Дело в том, что вся финансовая сторона в производстве фильма была в руках советской стороны (бюджет картины составлял 4 миллиона долларов), а она как раз вдруг заартачилась. Нет, она не отказывалась от финансирования, однако в воздухе витала какая-то недосказанность. И это за три дня до начала съемок! И вот тут до Дина (впрочем, не только до него) вдруг дошло, что при новом руководстве Союза кинематографистов СССР никакого фильма о подавлении американским правительством восстания индейцев в Вундед-Ни быть не может по определению. Горбачевская команда все сильнее выворачивала руль своей политики в сторону замирения с США (осенью намечалась очередная встреча Горбачева и Рейгана), поэтому снимать антиамериканское кино, да еще руками «брежневского холуя» Дина Рида, она явно не желала.

Ситуация чем-то напоминала ту, что случилась с фильмом Дина «Телль-Затар». Только тогда Дину хватило сил не делать из этого случая трагедию, а теперь этих сил у него уже не осталось: ни физических, ни моральных. А ведь сразу после этого фильма он планировал снимать еще один, и снова антиамериканский: про индейцев, которые воевали в рядах армии США во Вьетнаме! Но после того, что случилось с фильмом о Вундед-Ни, про этот проект тоже надлежало забыть. Короче, везде тупик.

Впрочем, даже если бы советская сторона и согласилась участвовать в создании этих картин, это не снимало других проблем. Например, Дин прекрасно понимал, что его отношения с Ренатой тоже зашли в тупик и дело близится к разводу. Но Ренате предназначалась главная женская роль в «Опасной близости», и снять ее с этой роли Дин не мог: отец Ренаты занимал высокий пост на «ДЕФА». То есть и здесь возникла патовая ситуация, решения которой Дин не видел.

Домой Дин вернулся в подавленном настроении. Попытался было излить душу Ренате, но та не была расположена к подобному разговору. А тут еще по телевизору шла какая-то политическая передача, которую Дин попытался прокомментировать. В итоге удостоился от жены очередной язвительной реплики: «Ты всего лишь шоумен, а не политик». Для Дина подобное заявление было оскорбительным, сродни тому же «брежневскому холую». Он всю жизнь посвятил борьбе за справедливость, неоднократно рисковал жизнью ради этого, а в результате удостоился презрительного звания «шоумена». И от кого – от одного из самых близких людей! Опять вспыхнул скандал, который переполнил чашу терпения Дина. Наскоро собрав кое-какие вещи, он покинул дом. Как оказалось, навсегда.

Дин собирался отправиться в Потсдам к Геррету Листу, чтобы у него скоротать эту ночь, а может быть, и следующие. Однако до продюсера он не доехал. Проехав всего лишь 3 километра на своей «Ладе», он свернул с дороги к озеру Цейтенерзее и, проехав несколько метров в темноте, остановился, ударившись бампером о дерево. Поскольку скорость была небольшая, Дин не пострадал, а «Лада» получила только легкую вмятину. Однако состояние Дина было ужасное, мысли путались.

Какое-то время Дин неподвижно сидел в салоне автомобиля и молча смотрел в одну точку. Потом взгляд его натолкнулся на кожаную папку, в которой лежали листы со сценарием «Опасная близость». В голове тут же выстроилась вся недавняя цепь событий в обратной последовательности: тупиковая ситуация с фильмом о Вундед-Ни, оскорбление на чернобыльском концерте, возмущенные письма из Америки, где его называли предателем. «А ведь я никому не нужен, – как молния пронзила сознание Дина внезапная мысль. – От меня отвернулись мои соотечественники, предали Москва и собственная жена. Куда мне теперь ехать? И главное – зачем?»

Подумав об этом, Дин в следующую секунду открыл спортивную сумку, лежавшую на переднем сиденье рядом с ним, и достал из нее пузырек с пилюлями снотворного лекарства родедорм. С недавних пор это успокоительное средство стало его вечным спутником, и он обязательно брал его с собой во все свои поездки. Повертев пузырек в руках, Дин поставил его на переднюю панель, после чего достал из этой же сумки шариковую ручку и открыл кожаную папку со сценарием. Литературная основа будущего фильма уместилась на ста с лишним страницах, однако Дину в этот раз понадобилось чуть больше полутора десятков листов. Перевернув на чистую сторону первый из них, Дин написал: «Моему другу Эбергарту Феншу!» После чего принялся писать свое прощальное письмо.

Сейчас уже невозможно установить, сколь долго Дин писал свое завещание. Судя по всему, больше часа, поскольку это письмо заняло 15 страниц. Но можно себе представить, какие чувства испытывал Дин в свои последние минуты жизни на этой земле. Обычно самоубийцы стараются побыстрее привести приговор в исполнение, поэтому если и оставляют предсмертные письма, то короткие. А тут – целых 15 страниц! В своем письме Дин подробно объяснял мотивы своего самоубийства, просил прощения у родных и друзей. Приведу лишь несколько отрывков из него, которые многое объясняют: