– Зачем забирать? Не пришьют же!.. – крикнул женский голос.

– Не оставлять же! Собаки будут таскать, – сказала начальница. – Эй, мужчина! Не стойте, помогите! – крикнула она мне.

Погоны, форма, должность, экстремальная обстановка и неистребимый воинский опыт возымели надо мной власть. Я беспрекословно подошёл, поднял из снега обрубок ноги в рваной, измочаленной штанине и грязном, коротком сапожке на молнии. На вытянутых подальше от себя руках отнёс эту ногу к тамбуру соседнего вагона.

– Это чё? – спросил какой-то мужик в темноте.

– Его нога, – ответил я.

– А-а-а! Давай, – сказал тот.

Он забрал у меня ногу, как полено. Я сразу же развернулся и убежал, стараясь моментально забыть все запахи и то, что нога была тёплая.

Поезд скоро тронулся и быстро разогнался. Минут через двадцать пять мы подъехали к главному вокзалу Минска. Врачи уже ждали на перроне. Проводницы сказали, что несчастного увезли живым.

– Угораздило же его прям под наш вагон, – говорила опытная проводница. – В первый раз со мной такое. Двадцать лет на железной дороге, а такого не было. Обычно мы либо проезжаем дальше, либо то, что от них остаётся, находят под пятым-шестым вагоном. А в этот раз под моим. Прям в яблочко! Надо выпить! А то у меня всё тру́сится. Вам налить? – спросила она меня. – Водки.

Я вспомнил своё юбилейное тридцатилетие, рулетку и выигрыш. Ситуация был похожа.

– Как в яблочко, – сказал я и нервно рассмеялся.

– Ты чего смеёшься? – спросила она

– У меня сегодня день рождения. Тридцать три…

– Возраст Христа, – сказал другая проводница, – поздравляем! Вы этого не забудете!

Мы выпили. Потом меня долго рвало в туалете.

Церемония вручения премии проходила в историческом здании какого-то купеческого собрания. Присутствовали знаменитые писатели. Василий Аксёнов, Андрей Битов…

Премии получали двое. Борис Рыжий – за поэтический сборник, и я – за пьесу. Мы сразу захотели дружить. Я был счастлив познакомиться с чудесным и светлым поэтом Рыжим. Мы собирались общаться и договорились что-то сделать вместе. Но никогда больше не встретились.

После церемонии накрыли роскошный ужин. Таких осетров я никогда прежде не видывал, а только читал про них у Гоголя. Но к еде я не притронулся и пил воду. Мешала отнесённая ночью нога. Про то, что у меня день рождения, никому не сказал. Пришлось бы пить не воду.

Премия та была значительная. Денежная её составляющая являлась самой большой из всех премий, что тогда существовали в стране. Но сразу мне её не выдали. За ней нужно было снова приехать в Москву в марте. Это обстоятельство меня не огорчило. Под премию можно было смело занять у кого-то необходимую сумму.

За деньгами я снова прибыл в столицу холодным, пасмурным, ветреным мартовским утром. Ровнёхонько день в день, спустя три года после происшествия в Домодедово. Помню, что я про себя отметил иронию того, что получаю деньги за то, что описал, как денег лишился.

В кабинете бухгалтера штаб-квартиры учредителей премии я заполнил кучу бумаг, а другую кучу подписал. Занималась мною высокая, тощая, скрипучая дама с цветастым платком на плечах.

– Погодите, – сказала она, уткнувшись в какие-то записи, – так вы же решили перечислить все премиальные деньги в благотворительный фонд поддержки…

У меня потемнело в глазах. Я уже наодалживал и успел построить много планов в расчёте на премию. У меня голова закружилась. Три года назад обобрали мошенники, а теперь благотворители.

– Нет! – почти крикнул я. – Нет! Я решил взять все деньги себе! Я никому ничего на благотворительность не давал. Я хочу, чтобы вы…

– Я ошиблась, – спокойно сказала бухгалтер, не поднимая глаз, – не волнуйтесь так. Поэт Рыжий отдаёт деньги в этот фонд… А вы своё получите…

Мне стало ужасно стыдно! Случилась унизительная ошибка, и я успел высказаться и проявить себя как последний жадина и скопидом. Хорошо, что поэт Рыжий не слышал меня.

Бухгалтер долго считала деньги, пересчитывала, перепроверяла бумажки и подписи. В конце концов за вычетом налогов я получил сумму ровно, копейка в копейку, в десять раз большую той, что отдал мошенникам три года назад. День в день и практически минута в минуту.

Я не верю в гороскопы, в магию чисел и вообще – в магию. Просто так произошло.

А те мысли, решения, открытия и замыслы, что пришли ко мне, когда я сидел несчастный и униженный, раздавленный и отчаявшийся в читальном зале Библиотеки им. Ленина, оказались важнейшими и первыми шагами, в очередной раз изменившими мою жизнь. Шагами в том направлении, в котором никто далеко не хаживал.

Обаятельный и умный мерзавец в светлом костюме и шляпе, который так жестоко и хладнокровно меня унизил, растоптал и обобрал, действительно дал мне урок. Я никогда не был и не буду за него благодарен. Одно должен сказать твёрдо: случился он вовремя.

Хочу признаться читателю в том, что, когда писал и детально вспоминал все обстоятельства моей встречи со столичными мошенниками, давал их портреты, воспроизводил слова… Я не выдерживал, бросал рукопись и выходил на балкон подышать морозным воздухом. Прошло так много времени! Но и теперь я не смог сказать всё в точности. Особенно больные и постыдные подробности так и остались со мной и во мне.

Произошедшее в стоящей у обочины дороги аэропорт Домодедово – Москва белой «Волге» так терзало меня и не отпускало, что когда я впервые решился сесть за рабочий стол не как сочинитель и выдумщик спектаклей и представлений для самого себя или актёров своего театра «Ложа», а как писатель, как сугубо литературный автор, то другой темы и замысла у меня для бумаги попросту не нашлось.

Прекрасно помню сам момент начала литературного труда. Я сидел на кухне у стола. За окном темнела глубокая дождливая ночь. Жена долго усыпляла дочь, да видно и сама уснула. В нашем жилище стало тихо-тихо. На столе ничего, кроме нескольких листков бумаги и подаренной отцом тяжёлой, отделанной перламутром ручки, не было. Я долго сидел, оттягивал момент, подобно мальчику, который стоит на краю высокого мостка и никак не может решить, нырять ему головой вперёд или ногами вниз. Высота пугает, но вода манит… И нужно решаться, потому что все смотрят и ждут… А потом я взял ручку и быстро стал писать. Получилось следующее:

«ЗАПИСКИ РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА»

Пьеса

Сцена первая