Неравнодушный к старым привычкам, Рокфеллер продолжал торги, покупая каждый раз, когда акции падали на одну восьмую пункта и продавая при каждом подъеме на восьмую пункта. Оставив почти все деньги Младшему, он часто занимал до двадцати миллионов долларов на эти трансакции и иногда выпрашивал взаймы у сына. «Джон, – сказал он ему однажды. – Я внимательно следил за рынком. Думаю, если бы у меня было немного денег, я мог бы использовать их и сделать больше. Как ты думаешь, ты не мог бы мне одолжить несколько сотен тысяч долларов?» «Отец, – усмехнулся Младший, – ты уверен, что достаточно взрослый, чтобы мудро ими распорядиться?»3

Рокфеллеры неплохо преуспели на шумном рынке бурных двадцатых. Когда рынок взлетел, Младший более чем вдвое увеличил полученные четыреста пятьдесят миллионов долларов, и его активы достигли отметки в миллиард долларов. Обрушение рынка в октябре 1929 года застало Рокфеллеров врасплох. Айви Ли убедил Младшего, что для общества было бы ценно успокаивающие заявления от его отца. Купив миллион акций «Стандард Ойл, Нью-Джерси», Рокфеллер выпустил пресс-релиз, написанный Ли: «В эти дни многие отчаялись. За девяносто лет моей жизни депрессии приходили и уходили. Процветание всегда возвращалось и вернется снова». В заключение он сказал: «Веря, что в целом страна платежеспособна, мой сын и я последние несколько дней покупали простые акции»4. Когда комедийному актеру Эдди Кантору сообщили, что Рокфеллеры возобновили покупки акций, он ответил остротой: «Конечно, у кого еще остались деньги?»5

После краха Младший и Том Дебевуаз беспокоились о финансовом здоровье «Эквитабл траст», который с 1911 года работал под контролем Рокфеллера. Они выдернули брата Эбби, Уинтропа Олдрича, из юридической фирмы «Мёррей, Олдрич и Уэбб» и поставили его во главе «Эквитабл». Через несколько месяцев Олдрич организовал слияние с «Чейз нэшнл» и появился крупнейший в мире банк, который с тех пор называли «Рокфеллеровским банком» – хотя потомки Джеймса Стиллмана и Уильяма Рокфеллера руководили соперничающим Национальным городским банком. Через несколько лет Олдрич объединил свою старую юридическую фирму с фирмой Берта Милбэнка (старого друга Младшего по Брауну), создавая компанию, сегодня известную как «Милбэнк, Твид, Хэдли энд Мак-Клой», которая будет ассоциироваться с Рокфеллерами.

Младшего отправили в Чикаго спасать, что возможно, от обломков предприятий Эдит – что не сблизило их с сестрой, которая сочла это высокомерным вмешательством. По требованию Младшего она переехала из своего особняка в Лейк-Шор в номер в отеле «Дрейк» и получила пособие от семьи. В начале 1930 года у нее диагностировали рак в правой груди, и она прошла через мастэктомию и лучевую терапию. Выздоравливая, она попыталась отодвинуть банкротство, продав жемчуга и изумруды Картье почти за миллион долларов, умоляя Младшего дать ей ссуду в один миллион долларов на ее бизнес в недвижимости и прося отца купить виллу Турикум более, чем за два миллиона долларов. Рокфеллер решил, что с него достаточно, и отказался перечислять ей дополнительные деньги.

В 1932 году у Эдит развился хронический кашель, и врачи нашли темное пятно на нижних ребрах; она старалась, но безуспешно, вылечить рак психологическими приемами. До самого конца она обещала приехать к отцу, но оба знали, что заверения – это вежливая выдумка. Ее дети и даже бывший муж, Гарольд, неоднократно посещали ее. 25 августа 1932 года Эдит умерла в номере в отеле «Дрейк». При всех своих нетрадиционных идеях Эдит никогда не отказывалась от мысли, что Гарольд уйдет от Ганны Валски и вернется; как старомодная жена, она держала его комнату на Лейк-Шор-драйв, 1000, нетронутой, мебель не изменилась, а его вещи висели в шкафу. Странная группа несла ее гроб к могиле: Гарольд, Фоулер, Младший и Эдвин Кренн. Когда Младший попытался не допустить Кренна на похороны, Гарольд, из уважения к Эдит, отклонил его возражения. В своем завещании Эдит оставила больше денег Кренну – пять двенадцатых ее состояния, – чем кому-либо из троих детей. Адвокаты Рокфеллера яростно оспаривали завещанное Кренну, пока тот не сдался и не согласился на двадцать четыре тысячи долларов ежегодно до конца жизни. Услышав о ее смерти, Джеймс Джойс произнес запоздалые слова прощения: «Мне жаль узнать о смерти миссис Маккормик, – сказал он другу. – Она проявила доброту ко мне в сложный момент и была незаурядной женщиной» 6.

* * *

При всех своих финансовых умениях, Старший в кризис демократично скатился вместе с простыми смертными и увидел, как остатки его состояния в двадцать пять миллионов долларов истощились всего до семи миллионов, из-за чего его внук Уинтроп воскликнул: «Для деда это означало практически разориться!»7 В 1932 году в краткой вспышке Рокфеллер сказал Дебевуазу, что Младший должен дать ему три с половиной миллиона долларов как «соразмерную плату» за все деньги, которые он потратил на семейный офис Рокфеллеров за предыдущие десять лет. Рокфеллер вскоре отозвал свой запрос, но его кратковременное раздражение показало, что маленький денежный запас его нервировал.

Младший тоже оказался непривычен к финансовым беспокойствам, возникшим после кризиса, когда его чистая стоимость упала почти с одного миллиарда долларов в 1929 году до менее чем пятисот миллионов в 1934-м. Его ежегодный доход пострадал еще больше: от пика в пятьдесят шесть миллионов семисот тысяч долларов в 1920-х годах он упал до шестнадцати с половиной ко второму году Нового курса. Так как он подписался на множество благотворительных проектов во время бума 1920-х годов, к началу 1930-х годов его расходы начали превышать доходы. Как раз перед инаугурацией Рузвельта Младшему пришлось продать крупные позиции в «Стандард» в Нью-Джерси и Индиане и занять почти восемь миллионов долларов, чтобы выполнить уже данные обязательства.

Все годы Рузвельта Рокфеллеры боролись с идеологической дилеммой. Как давние сторонники республиканцев, они находили значительную часть Нового курса недопустимой и боялись, как и многие другие богатые американцы, что Рузвельт раздает страну. В то же время у них было аристократическое чувство обязательств перед бедными. Пока президентом был Гувер, Старший и Младший выделили два миллиона долларов на Экстренное пособие по безработице – частное пожертвование. В 1933 году, когда Рузвельт стал президентом, сын подталкивал Рокфеллера выпустить патриотичное заявление с восхвалением «храбрости и прогрессивного руководства президента Рузвельта»8. (Задав забавный пример экономии, он начал выдавать монетки по пять центов вместо десятицентовиков.) В 1933 году Младший даже выступил по радио с поддержкой ультра-либерального национального закона о восстановлении промышленности. Но, несмотря на поддержку политики Рузвельта разговорами, Рокфеллеры все еще предпочитали частные пожертвования общественным программам. В Покантико Младший заказал пятьдесят миль (ок. 80 км) новых дорожек для экипажей, предоставляя дополнительные рабочие места, и щедро жертвовал Американскому Красному Кресту и другим агентствам по оказанию помощи. Старший быстро охладел к Новому курсу и, когда в 1935 году приняли закон о социальном обеспечении, он был уверен, что это уничтожит моральный стержень Америки.

Когда активы Младшего после краха посыпались, он начал ощущать финансовый груз Колониального Вильямсбурга и нового проекта с недвижимостью на краю центра Манхэттена, поначалу известного как Метрополитен-сквер. Последний проект оказался разновидностью маневров с высокими ставками, отличавших карьеру отца, но никогда не игравших роли в собственной карьере Младшего. Истоки проекта относились к 1928 году, когда Метрополитен-опера решила выехать из старого здания и создать новый оперный театр на земле, принадлежавшей Университету Колумбия между 48-й и 51-й улицами и Пятой и Шестой авеню. Район, с одного края которого по Шестой авеню ходили поезда надземной железной дороги, полный подпольных баров, ростовщиков, алкогольных лавок и других сомнительных мест, не обещал ничего хорошего новому пышному зданию оперы. Отто Кан, партнер в «Кан, Лёб» и председатель «Метрополитен-опера компани», убедил Младшего, что тот окажет услугу обществу и получит неплохой доход (ни один Рокфеллер не мог бы отказаться от такой комбинации), если возьмет в долгосрочную аренду у Колумбии окружающие участки земли и построит для оперы фоновые декорации. Чарльз О. Хейдт опросил пять экспертов по недвижимости, но Младший, охваченный импульсом и не проконсультировавшись с юристом, поручил Хейдту заключить сделку с Колумбией на аренду, стоимостью более трех миллионов долларов в год.